Эйлин Фэйворит - Героини

— Не беспокойся об этом, — сказала мама.

— Как ты могла? — с ненавистью прошипела я.

Келлер взглянул на меня сквозь мутноватые стекла очков, и я заметила, что его голубые глаза сплошь пронизаны тоненькими красными прожилками. В темных бровях просвечивали соломенные и белые волоски.

— Пенни, твоя мама убеждена: будет лучше, если мы дадим тебе возможность немного передохнуть. Тебе надо оправиться от шока и мелких ранений.

— Да я с изгороди свалилась! Подумаешь, большое дело!

Доктор Келлер уставился в блокнот, избегая моего взгляда. Пальцы его слегка дрожали, когда он переворачивал листок бумаги.

— Изгородь, значит. В этом деле надо разобраться. Понять, что же действительно произошло с тобой в лесу, чем вызваны повреждения.

— Лошадь Конора сорвалась с места и понесла, когда кто-то запустил фейерверк.

— Ах да, лошадь короля.

И он едва заметно усмехнулся. Это меня почему-то взбесило. Он пытался превратить самое замечательное приключение в моей жизни в дурацкую шутку или, еще хуже, объявить меня сумасшедшей. Мои благие намерения сохранять олимпийское спокойствие, говорить только то, что от меня хотят услышать, разлетелись в прах.

— Да, король! Ее спросите! — крикнула я. Подбежала мама, попыталась закрыть мне рот ладонью. — Спросите про Дейрдре, про героинь!

Они оба до чертиков мне надоели. Доктор не принимал меня всерьез, а мама пыталась заткнуть мне рот. Я приподнялась и задела коленкой поднос. Все, что там лежало, свалилось на постель, а сам поднос с грохотом рухнул на пол. Доктор Келлер подскочил, как от выстрела. Я двинулась прямо на него.

— Госпожа Бовари! Офелия!

В этот момент я действительно походила на настоящую психопатку.

— Еще один эпизод! — заметил доктор Келлер.

Он был ненамного выше меня, я подпрыгнула и схватила его за узкие плечи. Доктор в испуге вытаращил глаза, блокнот полетел на пол. Мама бросилась оттаскивать меня, и мы обе отлетели к кровати. Доктор Келлер подскочил к двери, распахнул ее и крикнул в коридор:

— Мистер Гонзо! Палата шестнадцать! Мистер Гонзо!

Через несколько секунд в палату ворвались двое здоровых мужчин в джинсах и футболках. Не успела я опомниться, как уже лежала на кровати. Не люди, а бомбардировщики «Б-52» — высокоскоростные машины точного наведения. Они связали мне запястья и щиколотки плотными кожаными ремнями, затем один из них бесцеремонно приподнял полу моего халатика и всадил в ягодицу иглу.

— Мне так жаль… — повторяла мама. — Ума не приложу, что это на нее нашло.

Келлер потер плечо и покачал головой.

— Боюсь, это еще один приступ, мисс Энтуистл.

В палату, чеканя шаг, вошла Элеонор, собрала разбросанные по полу бумаги. Потом достала какой-то бланк и ткнула пальцем в графу, где мама должна была поставить свою подпись. Я рванулась так, что ремни натянулись, и взвыла:

— Ненавижу тебя!

Слезы градом катились по щекам мамы, пока она искала место, где следовало расписаться. Мое детство уплыло прочь вместе с последним витиеватым росчерком ее пера.

Пока я спала, меня перевезли в другое крыло, образующее как бы отдельное здание. Проснувшись, я обнаружила себя лежащей на железной кровати под белым пологом, с развязанными руками и ногами. Я отдернула шторы и увидела, что нахожусь на верхнем этаже. В окне виднелись часть зеленой лужайки и кроны деревьев. Я вспомнила ночь в лесу, безумные скачки на лошади Конора. Мысль о невозможности пройтись по лугу, дождаться на берегу пруда появления Горация или увидеть Конора должна была бы повергнуть меня в отчаяние. Случилось нечто ужасное, но я почти не помнила об этом из-за наркотиков и ничего не чувствовала.

Голова закружилась. Я осторожно присела и отодвинула полог. Соседняя кровать была пуста. Серый линолеум, тусклые мятно-зеленые стены, совсем как в Академической гимназии. Я даже заморгала — так велико было сходство. Однако вид двери с тремя круглыми металлическими ручками сразу же уверил меня в обратном. Вот средняя из них повернулась, и в помещение ворвалась Флоренс, пахнущая сигаретами и спреем «Жан Нате».

— Пенни, девочка моя! Проснулась, молодец. Так, прежде всего таблеточки. А потом можно немного размяться.

Я опустила ноги на холодный пол. Флоренс протянула бумажный стаканчик и маленькую круглую пилюлю с выдавленной в центре буквой «V». Я бросила ее в рот и запила водой. Потом поднялась и, по-прежнему ничего не чувствуя, побрела по длинному коридору. Флоренс держала меня за руку и болтала о каких-то пустяках. Мы прошли мимо доски объявлений в холле, висящей в рамке под стеклом, и тут Флоренс указала на коричневые бумажные конусы. На них были выведены имена девочек, рядом высилась целая гора мерных ложечек.