Дубравка Угрешич - Снесла Баба Яга яичко

В поле его зрения попала маленькая старушка на плавающем шезлонге, в белых гольфах и купальном костюме с резвящимися телепузиками. Мевлудину почудилось, что перед ним какое-то древнее божество.

— Простите, мадам, что я так разболтался, — сказал Мевлудин.

Мадам с какой-то даже юной грациозностью протянула ему свою маленькую сухую руку. Мевлудина растрогала эта ручка, похожая на птичью лапку, и он еще больше устыдился своей болтовни.

— Э, Мевло, добро пожаловать, дорогой, — сказала Беба, которая явно умышленно выбрала для разговора с Мевлудином боснийскую интонацию.

— Э, дорогие, хорошо вам тут пить шампанское и мокнуть в бассейне, — снова раскрыл рот Мевлудин, обращаясь при этом в основном к Бебе.

— Так и ты пьешь и мокнешь, — сказала Беба.

— Может, и мокну, но я бы предпочел другое!

— А почему? — заинтересовалась Пупа.

— Она знает, — сказал Мевлудин и ткнул пальцем в сторону Бебы.

— Рассказать им? — спросила Беба.

— Расскажи, дорогая, расскажи, скрывать мне нечего. Скрывают обычно хорошее, а несчастье само брыкается да голую задницу показывает!

— Мевло влюбился, — объяснила Беба.

— В кого? — спросила Пупа.

— Да ты ее знаешь, та маленькая американка, мы тебе рассказывали.

— Я смотрю, ты и так уже всем все сама разболтала! — рассердился Мевлудин.

— Вовсе не всем, правда, не всем: никто, кроме нас трех, не знает!

— Кукла знает.

— Ну, так это и есть три, скажешь, нет?! Дамы расхохотались.

— Даа, вам-то хорошо животики надрывать! — сказал Мевлудин.

— Действительно, некрасиво. Мы хохочем, а девочка осталась без отца… — сказала Беба.

— Да простит Бог душу уважаемого мистера Шейка, — сказал Мевло.

— Когда это случилось? — спросила Пупа.

— Вчера.

— Как?

— Просто откинул коньки, и все.

— Как?

— Подавился мячиком для гольфа.

— Какая жизнеутверждающая смерть! — сказала Пупа.

Кукла молча попивала шампанское, а Мевло, Беба и Пупа комментировали «жизнеутверждающую» смерть мистера Шейка и философствовали на тему «сегодня ты есть, а завтра тебя нет». Казалось, этот разговор Куклу особенно не занимал. Тем не менее она вздрогнула, когда до ее ушей долетело Пупино замечание:

— Прекрасно. Теперь нет преград на пути к вашему счастью! — сказала Пупа, вытянув длинную шею и направив на Мевлудина светлый взгляд.

«Как она вдруг оживилась!» — подумала Кукла, которую встревожила неожиданная Пупина разговорчивость. Обычно Пупа в основном дремала или молчала, и такая резкая перемена поведения, как ей показалось, не предвещала добра.

— На пути к своему счастью стою я сам, как бревно поперек дороги, — ответил Мевлудин.

— Мевло считает, что он недостаточно хорош для той девушки, что он не знает английского — и это правда — и что у него нет хороших манер, — пояснила Беба.

Тут Пупа слегка приподнялась на своем шезлонге и серьезно спросила:

— Вы в присутствии девушки в носу ковыряете?

— Не ковыряю, клянусь матерью! — вопрос ошеломил Мевло.

— Вы жадный? — продолжала Пупа.

— Нет, клянусь мамой!

— Запомните, нет ничего хуже жадного мужчины!

— Я не жадный, клянусь именем Тито!

— Вы много болтаете в присутствии девушки?

— Потрещать я люблю, ничего не скажу, но я могу себя контролировать. Да и английского я не знаю, — ляпнул он простодушно.

— Вы красивы, как Аполлон, не ковыряете в носу, не жадный и не слишком много болтаете. С вами все в порядке! — произнесла Пупа тоном врача, на сто процентов уверенного в своем диагнозе.

Беба расхохоталась. Рассмеялась и Кукла, но как-то напряженно, как будто только сегодня научилась смеяться. Ее горло произвело звук, похожий на ржание.

— А кто он такой, этот Аполлон? — шепнул Мевло Бебе.

— Она имела в виду, что ты выглядишь супер и что она не видит, в чем проблема.

— Но что мне с этого толку, если мозгов у меня совсем нет, нисколько, ни грамма! — сказал Мевлудин, обращаясь к Пупе.

— Мозги в твоих руках! — Беба встала на защиту Мевло.

— Беба права. Знаете, сколько я детей вот этими своими руками принесла в наш мир? — сказала Пупа и почему-то приподняла одну ладонь с растопыренными пальцами.

Мевлудин с преклонением, не сводя глаз, смотрел на старушку в шезлонге, которая сейчас напоминала священную курицу, а ее рука казалась ему распущенным крылом.

— Ох, не знаю, но, мадам, прошу вас, научите меня, как исправить мое положение. Вы старше, вы мудрее, вы во всяких там школах учились, поди, кой-какой материал еще помните, — проговорил Мевло, совершенно очевидно очарованный Пупой.