Дубравка Угрешич - Снесла Баба Яга яичко

А «Вечерние новости» сообщали, что рецензия на «капитальное произведение Бояна Ковача» появится в ее воскресном выпуске, кроме того, один еженедельник рекламировал роман как «шедевр хорватской литературы, достойный сравнения с романом Маркеса „Сто лет одиночества“».

— Бла-бла-бла, — пробормотала Кукла и вышла из Интернета. Проходя через лобби отеля, она увидела в кафе Бебу в обществе какого-то пожилого господина. Беба махнула ей рукой и пригласила к ним присоединиться. Кукла отказалась, она обещала Пупе вывезти ее в коляске на прогулку. Перед ужином им обеим будет полезен свежий воздух…

А мы? Мы идем дальше.

Арнош Козени любил «Гранд отель N». Для Арноша Козени он был даже не отелем, а метафорой взаимодействия человека с другими людьми. Отель стоял на своем месте, все остальное менялось: времена, моды, политические режимы, люди. Комнаты отеля стали ушами, через которые прошли тысяча и одна человеческая история. И ни одна из них не была оконченной: это был волнующий отзвук человеческих жизней. Сидя в лобби, Арнош Козени часто на миг закрывал глаза и прислушивался. Он возвращался в детство, к тому моменту, когда впервые повернул ручку настройки на радиоприемнике и услышал, как звучит мир: шумы, разные языки, тона, звуки. А когда он открывал глаза, ему казалось, что он держит в руке невидимый переключатель телевизионных каналов. Звук чаще всего отсутствовал, и Арнош Козени останавливался взглядом на какой-нибудь сцене: двое мужчин, что-то обсуждающие возле стойки портье; толстяк, читающий газету напротив него и попивающий коньяк; молодая пара в ресторане, контуры которой отражаются в стеклах; расторопный персонал отеля, спешащий к входу навстречу какой-то важной персоне; важная персона, входящая в отель и, не оглядываясь по сторонам, направляющаяся к портье. Арнош рассматривал крупным планом жест, движение, деталь, тень, чью-то руку, чью-то улыбку, луч солнца, неожиданный блеск чьей-то вставной челюсти, мочку уха с серьгой, женский каблук, линию ноги, губ, кофейную чашечку со следами помады. Арнош Козени читал знаки, сигналы и жесты так же, как в молодости читал книги, с абсолютным вниманием и абсолютным наслаждением. И это чтение наполняло его таким же, как и прежде, юношеским волнением.

С тех пор как он вышел на пенсию, Арнош Козени не мог представить себе свою жизнь без отеля. По сравнению с мощнейшим удовольствием, которое он чувствовал, проводя здесь время, все другие варианты использования скромного остатка жизни казались ему недостаточно энергичными. Когда-то, в прошлом, Арнош Козени купил в этом курортном городке небольшую квартиру, которая в дни молодости служила ему тайным убежищем. Теперь он жил здесь постоянно. Вся его собственность, заработанная в течение долгой адвокатской карьеры, перешла к женам и детям. Арнош женился и разводился несколько раз, и его холостяцкая квартира была последним, что у него осталось. Но Арнош Козени не жаловался — ничего больше ему и не было нужно.

Сейчас он сидел за столом с тремя дамами, которые сразу стали для него очень близкими. Он знал их страну, правда, еще в те времена, когда она была единым целым. Он часто проводил отпуск, и с семьей и без, на Адриатическом море. Опатия («сказочная Опатия!») была одним из важных пунктов на скромной географической карте богатой любовной биографии Арноша.

— Какая жалость, — сказал Арнош Козени. — Знаете, я изо дня в день следил за тем, что происходило в вашей несчастной стране. Какая жалость! Но что ж делать, она распалась, может, так и должно было быть. Может, что-то с ней было не так.

— Да все было так, просто люди — говно! — отрезала Пупа.

— И это лишний раз подтверждает, что история — это отнюдь не учитель жизни, как говорили нам старшие, — сказал примирительно Арнош Козени.

— Нет, конечно, — сказала Беба и покраснела. «Боже, — подумала она, — почему я всегда ляпаю какую-то глупость!»

— Что, возможно, вовсе не так уж плохо, потому что в противном случае не было бы жизни! — живо откликнулся Арнош Козени.

— То есть как? — спросила Кукла.

— Да очень просто. Многим людям не очень повезло с родителями, у них печальный опыт, но тем не менее они же рожают собственных детей, правда?

— Но это результат не их сознательного выбора, а биологической закодированности. Мы и существуем-то только для того, чтобы размножаться, — сказала Пупа, которая на мгновение вынырнула из своей дремоты.