Алексей Козлачков - Запах искусственной свежести. Повесть

За прибытием молодого пополнения в конце мая, за его выгрузкой из вертолетов в батальоне собирались понаблюдать, как за цирковым представлением. Стояли в панамах бывалые воины, отслужившие здесь полгода и больше — тонкие как осы, с загорелыми или, точнее, обугленными до блеска лицами, в белесом выгоревшем и запыленном обмундировании. Садились грузовые вертолеты, вздымалась мелкая афганская пыль, и солдаты, любознательные, как мартышки, отрывающие лапы кузнечику, придвигались поближе, пораскрыв в предвкушении зрелища рты. В следующую секунду открывалась аппарель и происходило самое веселое для батальонных старожилов событие: не ожидавшие резкого перехода из прохладного тела вертолета, летевшего из Кабула (где тоже было существенно прохладней), молодые солдаты, сделав шаг вперед, пятились и слегка приседали, будто их всех разом ударили тяжелым по голове. На лицах появлялась гримаса страдания, а то и отчаяния, — тут только они понимали, куда попали. Вот это невольное отшатывание при первых же шагах по земле нашего батальона, повторяющееся из раза в раз, неизменно вызывало громкий смех и зубоскальство. Молодые, непривычно дородные от союзных харчей, которыми их кормили в учебном подразделении, где они провели полгода, в обмундировании слишком густых, невыгоревших еще цветов, с искаженными лицами, на полусогнутых выскакивали из вертолетного брюха и строились невдалеке. По себе помню это первое впечатление навалившейся жары, пригнетающее к земле, как железная плита, заставляющее инстинктивно присесть и бежать в поисках укрытия, — я помню, я тоже инстинктивно побежал. Но на этой части земной поверхности не было укрытия от жары, бежать было некуда.

Затем, как правило, объявляли общее построение батальона, и происходила торжественная передача боевого оружия молодому пополнению. Дембеля уже стояли разодетые, как для парада на Красной площади, — в нашивках и аксельбантах. Им было еще жарче, чем прибывшим, но они выносили это с неторопливым показным молодечеством; это была великолепная дембельская спесь. Пока замполит батальона говорил принятую в таких случаях зажигательную, но немного туманную речь об интернациональном долге, а солдаты, как обычно, ее вдумчиво слушали, несколько человек из молодого пополнения валились в обморок, пораженные глубиной политической мысли и солнцем. Дело было привычное, и упавших сразу относили в медсанчасть, где все уже было готово к приведению их в чувство. Эти падения в обморок, впрочем, не особенно опасные для здоровья, тоже были частью презентации, как сказали бы позже, — презентации жарких стран для новобранцев. Обмороки довершали для них первые впечатления от предстоящего места службы. Почему-то считалось, кто упал на первом построении, тот непременно выживет, — одно из многочисленных солдатских суеверий. Видимо, так было не всегда.

Летом на базе батальона в половине первого был обед, поскольку дальше уж пекло настолько, что кусок бы в горло не залез, а с часу и до четырех, а в тяжелых случаях — и до пяти был мертвый час для всех, не занятых на службе. Солдаты обливались водой из бочки и лежали, изнывая, в лагерных палатках с откинутыми пологами. В это время можно было не опасаться, что воины от безделья что-нибудь натворят, — здесь каждое движение давалось с трудом. Спать, даже в тени навесов, днем было почти невозможно, этому мешали еще противные кусачие афганские мухи. Накроешь от них физиономию платком или тетрадным листком, чтоб заснуть — через две минуты в глазницах лужицы пота, под затылок тоже натекло, — встаешь, утираешься, льешь на голову воду. Засыпать днем научались лишь самые матерые воины, уже перед дембелем, в войсках их называли «Рексами ВДВ». Название это было не от латинского rex (царь, вождь), — а считалось, что это подходящее имя для злой собаки. А может, и от латинского, кто знает. Если про кого-то говорили — «настоящий Рекс ВДВ — дрыхнет после обеда», это означало, что воин закалился настолько, что из него самого можно уже лить пули и делать танковые траки.

Офицеры для послеобеденного отдыха собирались в «доме офицеров», — так в шутку называли огромный надувной бассейн, расположенный возле палатки командира батальона под плотным навесом из маскировочных сетей, что защищало его от солнца, но не от приятного обдувающего ветерка. Для какой цели был предназначен этот бассейн изначально, так и осталось не проясненным в моей голове. Надо сказать, что тогдашняя моя нелюбознательность сейчас, спустя много лет, меня удивляет. Но это я, подумав, отнес на счет того, что в психологических сочинениях называется «измененным состоянием сознания». Война — это в принципе «измененное состояние сознания», как и любовь, а если еще мозги постоянно подогреваются паяльной лампой — и подавно. Вполне возможно, что бассейн был каким-то переправочным саперным средством для форсирования, например, Днепра или чего там — Амазонки, но нам оно замечательно пригодилось и для другого. В этом бассейне разом помещались почти все офицеры батальона, не занятые по службе — человек десять. Плавать было, конечно, нельзя, все просто висели на надувных бортах лицом и ногами к центру: комбат, замполит, ротные, взводные — офицерское собрание батальона. В основном перекидывались шуточками, иной раз просто спали в воде, иногда проводили нечто вроде совещаний.