Маша Трауб - Я никому ничего не должна

Почему-то все считали, что если у меня родители – врачи, то я тоже в некотором роде врач. Меня это поначалу удивляло, а потом привыкла.

– Можно. Только сначала выясни наследственность. Про родителей, бабушек, дедушек. Моя мама всегда верила в генетику, считала, что с ней шутки плохи.

– Что, прямо так и спросить? – ахала Люська, отплевываясь водой.

– Да, так и спросить. Иначе получишь шизофрению и не будешь знать откуда. Надо снизить риски.

– Это же неприлично, – ахала Люська.

– А прилично предлагать мужчине такую сделку?

– А если не скажет, не признается?

– Мама всегда говорила, что она работает следователем на допросе, а не врачом… Я, кстати, знаешь, чего до сих пор не знаю… Почему он, Андрей то есть, жену бросил. Или это она его бросила…

– Вот совсем неинтересно. Наверняка банальная измена, – отфыркнулась Люська. – Тебе теперь какая разница?

Жизнь все-таки удивительная штука. Я знаю. Смеется над тобой так, что дурно становится. Я не верю в то, что кирпич упадет завтра на голову, но верю в то, что судьба в какой-то момент захочет ухмыльнуться, похулиганить и поведет себя как трудный подросток.

Мне позвонила женщина. Милый, спокойный, тихий голос. Очень приятный.

– Мама умерла, – сказала на автомате я, думая, что звонит одна из бывших пациенток или знакомая бывших пациентов.

– Простите, вы Александра Ивановна? – спросила женщина.

– Да, – ответила я.

– Мне к вам посоветовала обратиться Надежда Михайловна. Сказала, что вы можете помочь подготовить ребенка к школе.

Я, честно говоря, даже не сразу поняла, о какой Надежде Михайловне идет речь. Дошло через минуту. И к школе я тогда детей не готовила. Репетиторствовала, да. К выпускным натаскивала, к поступлению в институт. Но малышам уроки не давала.

– Я с маленькими не работаю. И зачем вам? У нас в школе нет особенных требований – рассказ по картинке, знание букв, простые слоги, ничего сложного, – объясняла я.

– Помогите, – оборвала меня женщина. – Позанимайтесь с моим сыном. Пожалуйста.

– Но я не специалист в этом. Давайте я вам порекомендую хорошего учителя начальных классов…

Женщина замолчала. Я слышала ее дыхание. Она не хлюпала, не сдерживала слезы. Просто молчала и ждала.

– Хорошо, приводите, я посмотрю, но ничего не обещаю, – сдалась я и продиктовала адрес.

– Спасибо, – выдохнула женщина.

Только положив трубку, я поняла, что не спросила, ни как ее зовут, ни почему она позвонила именно мне, ни откуда она знает Надежду Михайловну.

Женщина, которая представилась Анной, пришла вовремя. Минута в минуту, что мне, конечно же, понравилось. Я уже говорила, что пунктуальна до неприличия?

Андрей всегда опаздывал. Даже на уроки. Говорил, что и за полчаса сумеет дать материал. Кому из детей надо, кто способен, тот «возьмет». А я приходила заранее, заходила в класс минута в минуту. Опаздывающих детей, даже самых талантливых, отчитывала. Требовала пунктуальности и умения рассчитать время, если речь шла, например, о сочинении.

Андрею нравились быстро реагирующие ученики, а я любила вдумчивых, пусть и неспешных.

На открытых уроках я видела, как он ведет занятия. Ждал моментального реагирования, предельной сосредоточенности. Он не требовал, чтобы ученики вставали при ответе. Показывал рукой и ждал немедленной реакции. Если ученик задумывался даже на секунду, его рука уже показывала на другого.

– Ты спишь, просыпайся и начинай соображать, – говорил он тому, кто замешкался. И ему было совершенно наплевать, обидится ребенок или нет. Он часто обижал детей, что меня коробило. Я всегда очень остро чувствовала детские обиды, наверное, потому что сама была по натуре обидчивая. Андрей не замечал неосторожно брошенного замечания, ухмылки. Может, он и не имел в виду ничего плохого, но его юмор был жестокий и не всегда понятный детям.

– Это детский лепет, а не ответ, – мог он сказать ученику. – Мне скучно.

Если ребенок задумывался, Андрей начинал выразительно зевать, ковырять в носу, поглядывать на часы. Пока ученик покрывался пятнами и забывал от волнения то, что знал, остальные дети хохотали, получив повод поиздеваться.

Уроки Андрея не были уроками в полном смысле слова. Да, он устраивал эксперименты, развлекал, шутил, но только тогда, когда был в настроении. Иногда он мог написать на доске несколько задачек и сидеть читать книгу. Кто решил – молодец. Кто нет… Ему было на них наплевать. Он не объяснял, не разжевывал, не повторял материал. Но, с другой стороны, спокойно ставил тройки там, где их могло не быть, и вообще был равнодушен к оценкам. Мог выставить всему классу пятерки просто так, шутки ради. А мог влепить двойку, чтобы «разбавить» картину. Меня это возмущало – дети должны понимать систему оценок и знать, что пятерки, тройки – это качество их труда.