Мария Эрнестам - Под розой

Какое-то время мы все молчали. Потом папа взорвался. Он кричал и ругался, а я выбежала из комнаты, как только поняла, чем все это закончится. До меня долетали слова «полное безумие», «я больше не выдержу», «безответственность», «безрассудство», которые он в истерике обрушивал на маму. А она, забыв о мигрени, орала, что он «зануда», что не дает ей веселиться и всегда принимает мою сторону. «Ты выслушал обе версии событий и тут же решил, что именно она говорит правду, хотя мы с Бьёрном — коллеги и знаем друг друга сто лет». И тут она воспользовалась своим любимым оружием:

— А ты ничего не забыл?

— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросил папа.

— Ты даже не поинтересовался, как я себя чувствую! На меня тебе наплевать!

Я ушла в свою комнату, закрыла дверь, достала мешочек с ушами Бустера и попыталась проанализировать ситуацию. Произошедшее ночью меня не так уж сильно напугало, хотя тогда я еще не осознавала, насколько это ужасно. То, что мне не поверили, было куда хуже. Если мои слова ничего не значили даже в такой ситуации, что же ждет меня в будущем?

Папа мне поверил и принял мою сторону. Но мама не верила или не хотела верить. Почему? Какие у нее могут быть на то причины? Я видела только одну: она мне не родная мать, к тому же ей самой нравится Бьёрн, и она ревнует его ко мне. Ревность. Я попробовала это слово на вкус. Оно щипало язык. Может быть, ревность — причина всех ее поступков? Она сказала, что папа всегда меня защищает. Может, ей кажется, что он ее предает? Что мы с ним объединились против нее? В это трудно было поверить: папа потакал ей во всем. Сегодняшний завтрак в постель — лучшее тому доказательство.

Ссора родителей затянулась. Они то понижали голос, то снова переходили на крик. Мне показалось, что я слышу, как они швыряют на пол вещи. В конце концов, я спрятала мешочек с ушами Бустера под подушку, оделась и, не заглядывая в ванную, чтобы не показываться им на глаза, вышла на улицу.

Воздух был чистый и холодный, машин мало. Я сделала глубокий вдох и подумала, что на этот раз мне потребуется что-то особенное. Необходимо найти виноватого, и на этот раз я не могу повесить все на маму. Папа ведь согласился устроить вечеринку. Да и Бьёрн туда не сам пришел, его пригласили, пусть папа и был против. Но он не смог заставить маму попросить у меня прощения. От одной мысли о том, что мама не поверила мне, хотя такой сильный и крупный мужчина, как Бьёрн, мог сделать со мной что угодно, я покрылась холодным потом. Но это не мама стала причиной всей этой цепи событий. Виновен был Бьёрн, который, несмотря на свою чувствительность, все-таки был взрослый мужчина, и тем не менее, забыв о приличиях и разнице в возрасте, хотел удовлетворить со мной свои мерзкие потребности.

Когда я вернулась домой, мысли мои прояснились, и я успокоилась. Черное снова схлестнулось с белым, и в результате у меня выработался план. Он был не слишком хорош, но его можно подкорректировать. И если все получится так, как я задумала, Бьёрн больше никогда не залезет в чужую постель без приглашения. Но сначала нужно разобраться с родителями. Открыв входную дверь, я поняла, что у них наступило временное перемирие. Мама и папа сидели за столом в кухне и читали газеты. В раковине лежала гора немытой посуды.

— Ты гуляла? — спросил папа. — Очень разумно с твоей стороны. Мне бы тоже не помешало проветриться после вчерашнего. Хочешь есть? Мы пожарили яичницу, есть еще ветчина и помидоры. Нам лень было готовить полноценный завтрак…

Он умолк. И старался не смотреть мне в глаза. Мама же заявила мне как ни в чем не бывало:

— Идиотка! Она, видите ли, выступает за здоровый образ жизни, не то что ее старая мамаша! Зато я не боюсь пробовать что-то новое в жизни, а вы оба торчите дома.

Может быть, тогда с Бьерном я пережила стресс. А может, и нет. Скорее всего, испугалась не я, а мое тело. Буквально через неделю я поскользнулась на тротуаре, упала и ударилась головой. Меня увезли в больницу и поставили диагноз — сотрясение мозга. Я проболела несколько недель. Должно быть, мое отсутствие положительно сказалось на атмосфере в нашем доме, это было как антракт в спектакле, после которого занавес снова поднимается, открывая зрителям новые декорации и отдохнувших актеров.

Зачем я это пишу? Может быть, потому что мне кажется, что надо поторопиться?

4 июля

События развиваются так стремительно, что дневник пришлось на время отложить. Позавчера позвонила в панике Ирен и сообщила, что видела у себя в спальне незнакомого мужчину. Она уже легла спать и понятия не имела, как ему удалось войти — ведь она заперла все двери. Он стоял в темноте и смотрел на нее, лежащую в постели. Слава Богу, Ирен нажала на кнопку сигнализации, которую установили социальные работники, чтобы она могла их оповестить, если с ней что-то случится. А потом вне себя от страха позвонила мне. Ее можно было понять.