Александр Беляев - волчья жизнь, волчь законы...

Дневальный ушёл на лестничную площадку наводить уборку. В случае, если дежурный по части начнёт подниматься в БАТО, он тут же забежит в кубрик и всех предупредит.

Сержант Ржавин достал из подушки первую бутылку, открутил пробку, стал разливать по кружкам.

Последних было только две. «Старики» по очереди подходили к нему, выпивали свою долю, брали кусок хлеба с ломтиком сала и долькой лука, отходили к своим койкам. Солдатская пьянка редко бывает роскошной. С закуской, как обычно, было негусто.

Они выпили по три раза. А потом, когда в последней бутылке оставалась половина, сержант Ржавин нацедил в кружки «гусям».

– Гуси, сюда! Все, кроме Вербина!..

Ржавин каждому дал выпить.

Дробышев, выпив, сморщился. Водка была противной. Поставил свою кружку на тумбочку, поблагодарил. Он собирался уже уходить, но его остановил Куриленко.

– Погоди, Дробь, иди сюда. Дай, пять. Дробь, ты молодец! Ты – пацан! Я сегодня специально тебя проверял. Ты – не чмошник, ты пацан. Всегда будь таким, – Рыжий был пьян. Его тянуло на общение. – Ты на меня держишь зло – это твоё дело. Это – жизнь, пойми, брат, это жизнь! Сегодня ты – гусь, завтра – дед! Вот Лопатин и Вербин – гуси по жизни. Потому что они чмыри. Тряпки. А ты – пацан! Давай, брат, не держи на меня зла.

Куриленко отпустил Дробышева.

Сергей забрался на второй ярус и лёг в свою койку.

– Деды, как вы думаете? – спросил Рыжий. – Не пора ли нам расстегнуть наших гусей? В других ротах пацаны уже своих расстёгивают во всю.

– А что… это правильно, – поддержал сержант Ржавин. – Мне эта мысль по душе. Наши гуси давно этого заслужили.

Остальные «деды» тоже были не против.

Дробышев лежал, чувствуя, как его сознание медленно плывёт. Он чувствовал себя сейчас необыкновенно хорошо. Ему было хорошо на душе не столько оттого, что запьянел, сколько от осознания самого факта, что «деды» сегодня угостили его водкой. Значит, его зауважали. «А Рыжий, в принципе, неплохой пацан, – думал он. – Я его вполне понимаю. Он дед. Ему хочется власти, почета, уважения. Это вполне законное желание. Кто знает, каким буду я?»

Сегодня Сергей впервые за две недели засыпал спокойно, без волнения, без постоянного внутреннего напряжения.

Вечером другого дня ребят «расстёгивали». Процедура заключалась в том, что каждый «дед», кроме Лопатина, врезал каждому «гусю» в грудь кулаком. И теперь им, по неписанным армейским законам, разрешалось ходить с расстегнутой пуговицей. Сами «деды» ходили с двумя, а то и тремя расстёгнутыми пуговицами. Если смотреть на это со стороны, то выглядело неопрятно и некрасиво. Но солдатское представление о красоте искажено: чем разболтаннее, тем «круче». Все солдаты носили шапку на затылке. Специально подбирали себе шапку на размер, а то и на два, поменьше нормы.

У «дедов» и «черепов» карманы на штанах и кителях афганок были вручную прошиты нитками. Сапоги – подвёрнуты или обрезаны. Чем короче сапог, тем «круче». Ремень ослабляли до такой степени, что он болтался едва не на ширинке.

Строевой смотр части застал всех врасплох.

Командир части подполковник Самовалов вместе с начальником штаба лично ходили вдоль шеренг, проверяли содержимое солдатских карманов. Потом заставили на морозе всех разуться и поснимать носки.

– На ногах у солдат должны быть портянки, – сурово оглядывая строй, говорил Самовалов. – Носки будете носить дома. Здесь армия, а не институт благородных девиц! А армия – это дисциплина и порядок!

Эти слова Самаволов говорил постоянно.

Когда он приказал солдатам распахнуть шинели и расстегнуть кителя, то выяснилось, что у половины личного состава части – «стариков» и «черепов» – под кителями были гражданские свитера.

– Это ещё что за безобразие? Ну-ка, снять немедленно!

– Товарищ подполковник, так ведь холодно ж, – возразил Пух то ли жалобно, то ли весело, когда Самовалов проходил мимо него.

Пух был личным водителем командира части. Если бы он это сказал не при всех, а наедине, в машине, то Самовалов, наверняка, закрыл бы глаза на то, что его водитель одет не «по уставу». Но Пух имел неосторожность высказать это вслух, при всей части.

– Рядовой Медведев, два нарда вне очереди за разговоры в строю! – строго сказал Самовалов.

– Есть два наряда вне очереди! – рявкнул Пух весело и четко, а, когда командир отошёл, тихо сказал стоявшему рядом Дробышеву: – Один черт, завтра я ему понадоблюсь. Кто его будет на машине возить?