Говард Немеров - Игра на своем поле

Посреди гостиной отставной профессор геологии, древний, как камни, о которых он когда-то читал лекции, забавлял двух своих бывших учеников, ныне пятидесятилетних бизнесменов, называвших его по студенческой привычке «Рокси», разглагольствуя о том, как он сразу обнаружил у них недостаток способностей, Он-де с самого начала знал, что каждый из них дальше вице-президента торговой фирмы не пойдет.

– Как же было вас не провалить, Керби? – говорил он своим добродушным визгливым голосом. – Если бы вы спросили мое мнение, я бы уже на второй день занятий сказал, что в вас нет искры божьей и никогда не будет!

Керби, апоплексического вида мужчина в очках с цилиндрическими стеклами, явно польщенный вниманием профессора, ткнул в бок своего бывшего однокурсника и очень громко, словно старик был глухой, сказал:

– Ты смотри: помнит! Наш Рокси никогда ничего не забывал!

– Это едва ли следует поставить мне в заслугу, – возразил старик. – «Он помнил Керби» – каково это в качестве эпитафии?..

Чарльз подумал, что сарказм старика и то, как он был воспринят собеседником, раскрывали сущность их отношений. Старик не боялся обидеть Керби, да тот и не мог обидеться: он даже не считал бывшего профессора человеком – скорее элементом своего прошлого, этаким развенчанным богом, по старой памяти чуточку грозным или же хитрым механизмом, умеющим улыбаться, разговаривать и помнить его, Керби. Это было и комично и, пожалуй, грустно.

Чарльз поставил пустой бокал на поднос, который держал студент-официант, и взял другой, полный. Что-то в покрое белой куртки привлекло его внимание и заставило поднять голову. На него, многозначительно улыбаясь, в упор смотрел юный мистер Да-Сильва.

– Честность до конца, правильно, сэр?

– А, переодетый гаулейтер! – воскликнул Чарльз. – Ну как, уже подстроили мне какую-нибудь пакость?

– Зачем? Я слышал, все улажено.

– Слышали звон… Насколько мне известно, ничего не улажено.

– Мистер Осмэн, если я вас задел сегодня утром, поверьте, это было не по злому умыслу. Просто это был ход конем, как говорится.

– Принимаю ваши извинения, – сказал Чарльз, – но не вздумайте воображать, что это вы с вашим толстым другом сдвинули горы… если вообще-то они сдвинуты!

– Я и не требую себе памятника, – весело и нагло ответил Да-Сильва. – Но все же вас уговорили? Он, наверно, да? – И парень кивнул в сторону ректора, стоявшего на другом конце гостиной.

– Вот что, юноша, советую вам не лезть не в свое дело! – Чарльз был уже не на шутку зол. – Я не обязан перед вами отчитываться, и меня мало интересует, что вы обо мне думаете, но должен вам сказать одно: не беритесь судить, не зная обстоятельств дела.

– Мистер Осмэн, я же вас не осуждаю! Каждому приходится кое-когда подчиняться большинству. Уступишь тут, уступишь там – глядишь, и опять заработала машина…

Чарльз сурово посмотрел на студента, сознавая, однако, что возразить ему нечего: он действительно пошел на уступку, приняв сторону Блента. Каковы бы ни были его побуждения, это все равно компромисс. И если его мотивы кем-то истолкованы превратно, что ж, ничего не поделаешь…

– Ладно, хватит, – брезгливо поморщился он, – вам этого не понять, так что кончим. – И Чарльз поспешно отвернулся, чувствуя себя безоружным перед торжествующей ухмылкой Да-Сильвы, которая показалась ему верхом наглости.

К счастью, от полного поражения его спас Нейджел.

– Чарльз! – закричал он. – Как это я вас прозевал? Давно вы здесь? – Он потащил Осмэна к двери, прихватив по пути Сэйра и сенатора Стэмпа, и, познакомив всех на ходу, ввел их в свой кабинет и прикрыл дверь.

– Сенатор и мистер Сэйр интересуются ходом дела, которое мы с вами сегодня обсуждали, – начал Нейджел, обращаясь к Осмэну. – Я уже вкратце изложил положение и обещал, что более подробно нас проинформируете вы. Надеюсь, господа, вы понимаете, – его взгляд обежал всех, – что все это должно остаться между нами?

Чарльз внимательно посмотрел на Германа Сэйра. Это был мощного телосложения мужчина лет за пятьдесят, с голым черепом, седыми бровями и угрюмым, туповатым лицом, которое можно было бы назвать рыхлым и дряблым, если бы не его высокомерное выражение. Глаза их встретились, и Чарльз внезапно уловил в этом человеке отдаленное сходство с Лили: во всяком случае, она, вероятно, умела смотреть на людей так же нагло и повелительно.

Догадывается ли Сэйр, что перед ним, быть может, его будущий зять? Абсурд? Но не здесь ли ключ к его внутренней позиции в том главном вопросе, обсудить который .они пришли сюда? Чарльз и сам не мог бы вразумительно ответить себе, почему эта мысль ему так неприятна.