Аллаверды Хаидов - Мой дом - пустыня

Откуда знать ей, дикой птице, чем заняты люди? Откуда знать ей, о чем они говорят, думают, спорят? Может быть, они помимо неустанных забот о своих посевах, о скоте, тревожатся еще о судьбе леса, озер, пернатых?

...На общее собрание колхозников пришел учитель биологии. Председатель колхоза выступил с отчетом. А когда разговор об итогах минувшего года и задачах на будущее, казалось бы, закончился, слово попросил учитель. Начал он издалека:

— Люди, вы тут про многое говорили, а я пытался проникнуть в самую суть ваших речей. Говорили вы о деньгах, которые заработаны вами в этом году. О деньгах, какие получит колхоз на следующий год. Но согласитесь, вы вели разговоры главным образом о том, что затрагивает ближайшие ваши интересы. Говорили вы о межколхозных дорогах: пора, мол их ремонтировать. Вы желаете водить свои машины по ровному шоссе, где зимой нет грязи, а в жару — пыли. Очень хорошо! Водите автомобили по чистым дорогам. Только, прошу вас, давайте подведем еще один итог...

И тут учитель напомнил колхозникам, что вокруг села и дальше за селом, где начинается пустыня, водились некогда джейраны. Старики, слушая, закивали согласно. А сейчас джейранов нет... Собравшиеся задвигали стульями, начали смущенно переглядываться. Верно, не стало в округе джейранов, и все вроде бы и привыкли к этому, и вроде бы виновных нет.

Напомнил учитель и о птицах — разве не становится их с каждым годом все меньше?

— В нашем селе многие девушки и женщины носят поэтичное имя — Сульгун. Так мы, туркмены, называем прекрасную птицу — фазана. Но скажите, люди, куда же девались наши фазаны? Последнего в прошлом году растерзал шакал. Мы с ребятами нашли только горстку перьев на берегу старого арыка... Вспомните, разве не были мы безжалостны к птицам? Мы стреляли фазанов, ловили капканами, морили голодом, оставляли на съедение хищникам. И вот мы уже давно не слышим, как фазан песней своей возвращает приход нового дня...

Учитель закончил. И люди, которые только что с гордостью говорили о своей работе, радовались своим успехам, вдруг загрустили.

Однажды утром учитель биологии проснулся, разбуженный заливистым криком фазана. Учитель вышел из дому, чтобы своими глазами увидеть красного петуха, который пел где-то поблизости. Где он может прятаться? Конечно, там, за околицей, в зарослях. Но в небе кружил черный орел, и фазан не появился.

Та же песня разбудила учителя и на другой день. Он сразу направился к полуразрушенной ограде, туда, где сидела дикая серая курочка.

Испугавшись идущего в ее сторону человека, птица взлетела и опустилась в сотне шагов на пашню. Учитель обрадовался, но и удивился. А где же петух, который только что пел так весело и задорно?

День шел за днем, но петух не показывался. Курочка уже перестала бояться людей. Сначала осторожно, потом все смелее она клевала ячмень, который люди приносили и разбрасывали у старой ограды.

Непонятны серой курочке людские дела и характеры, однако самым непонятным стало для нее то, что фазан-петух, каждое утро возвещавший о рассвете, о красоте мира, прячется во дворе и не желает показываться.

А в белом доме не было фазана. Там жил со своими родителями мальчик, который научился подражать пению самых разных птиц. Это его голос достигал высокого обрыва и эхом отзывался обратно.

В доме этого мальчика, в домах, где жили его друзья, старшие много рассказывали о колхозном собрании, о выступлении учителя.

Они грустили об утерянных богатствах, другие сетовали на собственную нерадивость. А после о том же самом говорили друг с другом ребята, они уже видели перед собой маленьких птенцов, которых начнут выхаживать всей школой. Лишь бы позволили, только бы привезли их в колхоз. Родители вначале удивились этой просьбе, потом задумались и наконец пообещали.

Об этом вот обещании и напоминал взрослым мальчик, живший в белом домике. Задорная песня каждый день повторяла людям, что, кроме всех очень важных и очень нужных задач, у них есть еще одна: вернуть серой курочке, которая поселилась на краю села, ее сородичей. Ведь если человек чего-то по-настоящему захочет, он становится всесильным волшебником.

Перевод О. Романченко.

От порыва ветра урючные листья закружились в воздухе. Там, на ветвях, они еще шелестели, еще казались живыми. А сейчас реяли покорно, безмолвно, бесплотно, и понятно было, что жизнь их — это только видимость жизни, только желание увидеть ее в этих желтых лоскутках.