Аллаверды Хаидов - Мой дом - пустыня

После того как эмир бежал за границу, баям стало скучно. В селах объявили советскую власть. Кто знает, что это такое... Хотя, кажется, справедливая власть. Во всяком случае, истина тоже получила дорогу. Не то что прежде — одна взятка. Вот Сапа — и дня не был на военной службе, а мирахыром стал, отец частенько подношения слал эмиру.

Эмир, похоже, мечтает вернуться, недаром людей засылает и сюда, на Лебаб, тоже. К мирахыру нашему явился же человек: «Их эмирское высочество передают привет верному слуге и приказывают, собрав как можно больше нукеров, готовиться к решающему сражению». Сапа собрал отряд в тридцать конников. Людям нужны бараны и хлеб, лошадям — ячмень. Где взять? Разбоем добыть? Но нельзя до бесконечности грабить свое село и соседние. Мирахыр решил добраться до узбекских кишлаков на востоке Кизылкумов. Тогда и вспомнил про него. Привел Аллакули в свою кибитку (большая такая, богатая), усадил рядом с собой, и начался между ними разговор.

— Аллакули, друг, по велению их эмирского высочества я собрал нукеров и стал сердаром. Но у нас не все благополучно. Нет человека, который знает пустыню. Короче — не хватает тебя. Шел бы к нам в нукеры...

— Спасибо за доверие, мирахыр, но я не могу стрелять в людей.

— А ты и не стреляй, только будь с нами. Если заблудимся, укажешь дорогу — и все. Ты ведь знаешь, сколько шагов от одного колодца до другого, по звездам найдешь и Хиву, и Бухару, и Мекку с Мединой. Нам говорили — с пятнадцати лет мотаешься по Кизыл-кумам.

— Эй, сердар, не трогай меня. Я живу по пословице: «В желудке пусто, зато уши не болят от брани».

— Приказываю именем эмирского высочества!

— Эмирское высочество отреклось от престола и сбежало. Теперь хозяева Советы.

— Эмир скоро вернется с большой силой. А флаг твоих Советов я сегодня сжег на костре! Видел?

— Сколько я буду получать?

— Получишь свою долю добычи.

— Нет.

— Ай, проси сколько хочешь. Авось найдем, что тебе потребуется.

Красный отряд, прискакавший в село, чтобы ликвидировать банду Сапы-мирахыра не нашел здесь басмачей. Всех следов — пепел от костра, на котором сгорел флаг. У командира Кучеренко был с собою кусок кумача, сделали новый флаг, повесили над домиком сельсовета. Но где же бандиты? Через переводчика спрашивали жителей, те высказали самые различные предположения, но сведений более или менее точных никто дать не мог.

Четверо парней вызвались быть проводниками, отряд двинулся в Кизылкумы. На бескрайнем просторе следы басмаческих коней то сходились в одно русло, то расходились множеством протоков, вели вперед, потом вспять. Распутать этот хитроумный клубок никто не сумел, ни свои следопыты, ни местные. Переждав в глубокой лощине уже упомянутый ураган, красный отряд вернулся в село.

Кучеренко снова призвал актив. Снова думали-гадали, куда подевались басмачи, строили предположения, опровергали друг друга. Обрывки их споров долетали до ушей Аллакули, расположившегося с чайником под могучей шелковицей. Он слушал и не слушал, думал о своем и нисколько не беспокоился за мирахыра и его людей. Никому из односельчан в голову не придет указать на приют Ялнызак-Баба. Все считают то место безводным, непригодным для мало-мальски долгой стоянки. Меж тем он, охотник Аллакули, именно там спрятал своих подопечных. В зарослях созена он попросил нукеров спешиться и копать землю в нескольких местах. Едва успели вырыть ямы в рост человека, показалась вода. Правда, солоноватая, но кони припали к ней с жадностью. Попробовали люди — можно пить. Аллакули получил от мирахыра по два фунта чая за каждый из двух дней и теперь вот вкушает блаженство. Честно заработал, совесть не мучит. И страх тоже. Никто не узнает о его содействии мирахыру. Они поклялись хранить в тайне: Сапа и его люди — то, что охотник помогал им, Аллакули — место где их спрятал. Если кто либо проговорится, смерть на его голову, а имущество будет разграблено...

К Аллакули подошел односельчанин:

— Охотник, тебя зовет красный командир.

Сказав это, он хотел уйти, но Аллакули удержал его:

— Для чего я ему понадобился?

— Ищут человека, знающего пустыню.

— Хорошо, сейчас приду.

Кучеренко встретил его стоя, уважительно приветствовал. Охотник подумал: «Совсем молод, хоть и командир. Однако в наших краях долго живет». Лицо Кучеренко, прокаленное азиатским солнцем, понравилось ему, понравился и взгляд, светлый, твердый, прямой. «Видел смерть, бился с нею и не лжет, наверно, никогда».