Дэймон Гэлгут: Добрый доктор

— Им все это ни к чему.

— И больница? Им даже больница ни к чему?

Я приподнялся на локте. Лоуренс лежал на спине, глядя в потолок, и курил — я видел, как движется вверх-вниз красный огонек сигареты.

— Лоуренс, — сказал я. — Поймите одну вещь: у нас не больница, а недоразумение. Помните последний город, который попался вам по дороге в часе езды отсюда? Вот там и находится настоящая больница. Туда люди обращаются в случае болезни. К нам не обращается никто. Здесь ничего нет. Вы попали не по адресу.

— Не верю.

— Постарайтесь поверить.

Красный уголек на миг замер, а затем снова закачался — вверх-вниз, вверх-вниз…

— Но те, кто получают травмы, острые больные — разве они не нуждаются в помощи?

— Подумайте сами, что у них ассоциируется с этим местом. Отсюда приходили солдаты. Здесь жил их марионеточный диктатор. Они ненавидят этот город.

— A-а… политика, — сказал он. — Но ведь все это в прошлом. И уже не имеет значения.

— Это совсем недавнее прошлое, Лоуренс. Прошлое, которое еще не прошло.

— Меня оно не касается. Я врач.

Я молча лежал, наблюдая за ним. Спустя несколько минут он погасил сигарету о подоконник и вышвырнул окурок в окно. Затем пробормотал пару слов, которые я не расслышал, всплеснул руками, вздохнул и погрузился в сон. Почти мгновенно. Его тело обмякло. Он громко, размеренно посапывал.

Я же заснуть не мог. Мне уже много лет не приходилось ночевать в одной комнате с другим человеком. И тут я вспомнил — и сам подивился почему, ведь этот парень мне никто, — что когда-то, в давно прошедшие времена, испытывал тихое умиротворение от того, что рядом со мной в темноте спит кто-то еще. Тогда мне казалось, что ничего отраднее и быть не может. Теперь же чужое ровное дыхание по соседству вселяло в меня тревогу, настороженность и даже какое-то беспочвенное раздражение. Не знаю, сколько часов миновало, прежде чем мои отяжелевшие веки все-таки сомкнулись.

Уже долгое время нас было всего семь: Техого и кухонная обслуга, доктор Нгема, супруги Сантандер и я. Когда-то дела обстояли иначе. Я еще застал докторшу-индуску — она давно уехала — и белого врача из Кейптауна — он женился и эмигрировал. Имелось также четыре или пять медсестер и фельдшеров, но всех, за исключением Техого, перевели в другие больницы или отправили на переподготовку. Диспропорция между нашей численностью и реальными потребностями района в медицинской помощи была слишком велика. Когда кто-то уезжал, взамен никого не присылали. Оставшиеся немедленно придумывали, как заполнить опустевшее место, — так осажденные затыкают пробоину в стене мешками с песком. Мы крепили оборону больницы, стараясь оттянуть неизбежный крах.

Именно поэтому приезд Лоуренса поверг всех в крайнее замешательство. Появление нового сотрудника не поддавалось рациональным объяснениям. Услышав от доктора Нгемы, что в нашу больницу направлен на годичную общественную службу какой-то молодой врач, я поначалу счел, что это шутка. Об общественной службе я уже слышал: новая идея правительства, попытка обеспечить персоналом медицинские учреждения по всей стране. Но чтобы наше захолустье подпало под эту программу…

— Зачем это? — спросил я. — Нам люди не нужны.

— Знаю, — сказала она. — Я никаких заявок не подавала. Он сам сюда попросился.

— Сам? Но зачем?

— Понятия не имею, — произнесла доктор Нгема, ошарашенно разглядывая полученный факс. — Фрэнк, выбора у нас нет. Придется его куда-нибудь пристроить.

— Ну, ладно, — сказал я, пожав плечами. — Меня это не коснется.

Доктор Нгема со вздохом подняла глаза:

— Боюсь, что вас-то и коснется. Мне придется подселить его к вам.

— Как?

Такого оборота событий я никак не ждал. Увидев мое смятение, она поспешила добавить:

— Фрэнк, это ненадолго. Когда Сантандеры уедут, я переселю его на их место.

— Но… у нас же целый коридор свободных комнат. Почему он не может жить там?

— Потому что ни в одной нет мебели. Кровать я еще могу подыскать, а вот стол, стулья… Надо же ему на чем-то сидеть. Пожалуйста, Фрэнк. Я знаю, это сложно. Но кто-то же должен пойти на компромисс.

— Но почему я?

— Кого еще просить, Фрэнк?

Отвечать было нечего. И все же одно возражение я подыскал. В дальнем конце коридора находилась еще одна подходящая комната.

— Техого, — заявил я.

— Фрэнк… Вы же знаете, это невозможно.

— Почему?

Она нервно заерзала в кресле, ее голос возмущенно зазвенел:

— Фрэнк… Фрэнк! Я-то что могу? Пожалуйста. Обещаю, я что-нибудь придумаю. Но не могу же я его просто выгнать!