Кормак Маккарти - Кровавый меридиан

Мне нужны мои деньги, повторил Глэнтон. Мне нужны мои деньги, и мне нужны мои вьючные мулы, и мне нужен Дэвид Браун.

Сóто? [217] Что-что? (исп.) . выдавил из себя старик.

Кто-то уже зажёг лампу. Подняв голову, старая женщина увидела сначала тень, а потом силуэт мужа, качавшегося в петле, и поползла к нему через кровать.

Dígame , [218] Скажите, что (исп.) . хрипел алькальд.

Кто-то направился к его жене, чтобы её перехватить, но Глэнтон знаком велел отойти, и она, пошатываясь, слезла с кровати и обняла мужа выше коленей, чтобы поддержать. Всхлипывая, она молила о пощаде и Глэнтона, и Бога.

Глэнтон подошёл, чтобы видеть лицо алькальда.

Мне нужны мои деньги, повторил он. Мои деньги, мои мулы и человек, которого я послал сюда. El hombre que tiene usted. Mi compañero . [219] Человек, который у вас. Мой товарищ (исп.) .

No no, хрипел подвешенный. Buscale . [220] Поищите (исп.) . Нет человек здесь.

А где он?

Он нет здесь.

Нет, он здесь. В juzgado . [221] Суд (исп.) .

No no. Madre de Jesus. Нет здесь. Он уходить. Siete, ocho días . [222] Матерь Божья… Семь-восемь дней (исп.) .

Где juzgado?

Cómo?

El juzgado. Dónde está? [223] Где он находится? (исп.) .

Старуха, которая стояла, прижавшись лицом к ноге мужа, освободила одну руку.

Allá, указала она. Allá . [224] Там (исп.) .

Двое людей Глэнтона вышли из дома, один держат огарок свечи, ладонью прикрывая пламя от ветра. Вернувшись, они доложили, что маленькая тюрьма в подвале позади здания пуста.

Глэнтон внимательно посмотрел на алькальда. Старуху била дрожь. Глэнтон развязал верёвку, закреплённую на задней стойке кровати, и алькальд с женой рухнули на пол.

Их связали, заткнули рты, а сами отправились к бакалейщику. Три дня спустя бакалейщика и алькальда с женой нашли. Связанные, они лежали в собственных экскрементах в заброшенной хижине на берегу океана в восьми милях к югу от посёлка. Воду в оставленной им лохани они лакали, как собаки, а их попытки перекричать грохот прибоя в этом глухом углу привели к тому, что они уже не могли говорить и молчали, как камни.

Глэнтон и его люди провели на улицах два дня и две ночи, пьяные до умопомрачения. Вечером второго дня они избили до бесчувствия командира маленького американского гарнизона, сержанта, который попытался их перепить, избили трёх солдат, бывших с ним, и отняли у них оружие. На рассвете, когда солдаты вышибли дверь их комнатушки на постоялом дворе, там уже никого не было.

В Юму Глэнтон возвращался один: его люди отправились на поиски золота. На усеянном костями пустынном пространстве ему попадались и измученные пешие путники, взывавшие к нему, и те, кто уже умер там, где упал, и те, кто умирал, и те, кто, собравшись у последнего фургона или повозки, хрипло кричал на мулов или быков, понукая их идти дальше, словно на этих хрупких тележках они везли сам завет и этим животным суждено было умереть, и этим людям вместе с ними, и они окликали одинокого всадника, чтобы предупредить об опасности на переправе, но всадник ехал дальше в сторону, обратную потоку беженцев, как выезжает сказочный герой с непреклонно сжатым ртом навстречу любому страшилищу — зверю войны, чумы или голода.

Он был пьян, когда добрался до Юмы. За ним плелись на привязи два ослика, гружённые виски и печеньем. Сидя в седле, он смотрел вниз на реку, где сходились дороги всей этой земли, к нему подбежал его пёс и стал тыкаться носом в ногу в стремени.

В тени стены сидела, скорчившись, нагая юная мексиканка. Прикрывая руками грудь, она смотрела, как он проезжает мимо. На шее у неё был сыромятный ошейник, за который она была прикована цепью к столбу, а рядом стояла глиняная миска с почерневшими обрезками мяса. Глэнтон привязал к этому столбу ослов и въехал внутрь.

Там никого не было. Он спустился к пристани и стал смотреть на реку. По берегу приковылял доктор и, схватив Глэнтона за ногу, стал о чём-то умолять и нести какую-то околесицу. Он уже несколько недель не следил за собой, грязный и растрёпанный, он тянул Глэнтона за штанину, указывая на укрепления на холме. Этот человек, повторял он. Этот человек.

Вытащив сапог из стремени, Глэнтон отпихнул доктора ногой, повернул коня и стал снова подниматься на холм. Там на фоне заходящего солнца вырисовывалась фигура судьи, он стоял на пригорке, этакий великий и безволосый духовный пастырь. На нём была мантия из свободно струящегося материала, и больше ничего. Из каменной загородки вышел чернокожий Джексон в таком же одеянии и встал рядом. Глэнтон перевалил через гребень холма и направился к своему жилищу.