Тони Моррисон - Песнь Соломона

Внезапно, будто слон, который наконец-то разгневался и взметнул свой хобот над головами людишек, жаждавших заполучить его бивни, или шкуру, или мясо, или его сокрушительную силу, Пилат воззвала к самим небесам: «А она ведь была любима!».

И тогда один из жалостливых пьянчужек, столпившихся в дверях, уронил с перепугу бутылку и осыпал все вокруг изумрудным стеклом, окропил вином, багровым, как «Зарево джунглей».

Возможно, оттого, что солнце уже коснулось горизонта, домик Сьюзен Берд теперь представился ему совсем другим. Ствол кедра стал серебристо-серым, кора вся в морщинках. Молочнику он показался похожим на ногу старого слона. И он заметил сейчас потертые веревки на качелях, а казавшийся таким нарядным и ослепительно белым забор выглядел запущенным, краска потрескалась, облупилась, и даже столбы покосились — все в левую сторону. Ведущие к крыльцу голубые ступеньки выцвели, голубизна перешла в водянисто-серый цвет. Словом, убогий домишко.

У дверей он поднял руку, чтобы постучать, но заметил звонок. Он позвонил, и Сьюзен Берд отворила дверь.

- Здравствуйте, я снова к вам, — сказал он.

- Ну что ж, — ответила она, — я вижу, вы человек слова.

- Мне бы хотелось еще немного с вами поговорить. Насчет Пой. Можно войти?

- Конечно. — Она посторонилась, пропуская его, и снова до Молочника донесся запах свежеиспеченного печенья. Они опять сели в гостиной — он в серое кресло с вогнутой спинкой, а она на сей раз на диван. Мисс Лонг не было видно.

- Я знаю, вам неизвестно, за кого Пой вышла замуж и вышла ли она замуж вообще, но мне хотелось бы…

- Да нет, я знаю, за кого она вышла. То есть если они все же поженились. Она вышла за Джейка, за чернокожего мальчишку, которого вырастила ее мать.

У Молочника голова пошла кругом. Все меняются прямо у него на глазах.

- Но вчера вы говорили, что с того дня, как Пой уехала отсюда, о ней никто ничего не слыхал.

- Верно. Зато знали, кто уехал с ней вместе.

- Джейк?

- Да, Джейк. Черный Джейк. Черный, как уголь.

- Ну и где же… где они поселились? В Бостоне?

- Я не знаю, где они оказались в конце концов. Думаю, где-нибудь на Севере. Они ни разу нам не написали.

- Мне показалось, вы сказали, что Пой отправилась в какую-то частную школу в Бостоне.

Сьюзен только махнула рукой.

— Я это из-за нее… из-за Грейс так сказала. Она, знаете ли, ужасная болтушка. По всему округу разносит сплетни. Пой и в самом деле хотели отправить в какую-то школу, но она туда не поехала. Отправилась в фургоне с запасной упряжкой лошадей вместе с чернокожим Джейком. Фургон был битком набит недавними рабами. Джейк был за кучера. Вы представляете себе? Укатила в фургоне, полном бывших рабов!

— А как фамилия Джейка? Она вам известна?

Сьюзен пожала плечами.

— Вряд ли у него была фамилия. Он ведь один из детей летающего африканца. Я полагаю, они все уже давно умерли.

— Дети летающего африканца?

— Ну да, дети Соломона. Или Шалимара. Отец говорил, Хедди называла его Шалимар.

— А Хедди была…

— Моей бабкой. Матерью Пой, а также моего отца. Индианка. Та самая, что взяла к себе в дом Джейка, когда его отец их всех оставил. Она нашла ребенка, взяла к себе и вырастила. Сыновей у Хедди тогда не было. Воррен, мой отец, родился позже. — Она слегка нагнулась к нему и шепотом сказала: — У нее не было мужа, у Хедди. Мне не хотелось все это рассказывать в присутствии Грейс. Только представьте, сколько сразу пошло бы сплетен. Вы-то приезжий, вам я все могу сказать. Но Грейс… — Последовал красноречивый взгляд, устремленный в потолок. — Этот найденыш и был тот самый Джейк, они выросли вместе с дочерью Хедди, и эта дочка, Пой, наверно, предпочла не ехать в квакерскую школу, а сбежать с ним вместе. Цветные и индейцы сходятся довольно часто и детей заводят, но бывает… некоторые индианки не хотят… ну, словом, замуж за них они не выходят. Вот и получилось, что ни он, ни она не знали, кто их отцы, ни Джейк, ни Пой. Мой отец, Воррен Берд, тоже не знал, кто его отец. Хедди своим детям этого не говорила. Я так и не знаю, белый был мой дед, краснокожий или… словом… еще какой-то. Пой сперва носила имя Поющая Птица. А отца моего звали Ворон. Позже он стал называться Воррен Берд. После того как снял штаны из оленьей кожи. — Она улыбнулась.

— Почему вы назвали Соломона летающим африканцем?.

- А, ходят тут разные басни, их рассказывают наши старики. Будто некоторые из привезенных в эти края рабов-африканцев умели летать. И многие как будто улетели назад, в Африку. Так вот один из них — он жил в наших местах — как раз и был тот самый Соломон или Шалимар, ей-богу, не знаю, как его нужно называть. У него была уйма детей и по эту сторону горы, и по другую. Вы, наверное, заметили, чуть ли не каждый местный житель старается доказать, что он родня тому Соломону. В нашей местности, пожалуй, наберется больше сорока семей, где есть Соломоны, с добавлением еще какого-нибудь имени. Полагаю, он был порядочный бабник. — Она засмеялась. — Но какой уж он ни был, он вдруг скрылся и всех бросил. Жену, ну, в общем, всех, в том числе и детей, а у него был двадцать один ребенок. И все они утверждали, что видели, как он исчез. Жена видела и дети. Они работали тогда на поле. В те времена в наших местах пытались выращивать хлопок. Вы себе представляете? Хлопок в горах! Но тогда считалось, что хлопок — основа всего. И выращивали его все поголовно, пока земля не истощилась. Да и при мне, когда я девочкой была, здесь все еще растили хлопок. Так вот, вернемся к нашему Джейку. Считалось, что он из настоящих Соломоновых детей, двадцать один ребенок, причем все мальчики и все от одной матери. Джейк был еще совсем малышом. Жена с ребенком стояла рядом с Соломоном в тот самый миг, когда он улетел.