Марга Клод - Грузовой лифт

Несмотря на интенсивную подготовку, многие сыщики-убийцы теряются в новых сетях и умирают от истощения, неосмотрительно отправившись в погоню за редакторами, которые приучились использовать пассивную силу лабиринта. Из осторожности они описывают природу этой силы очень расплывчато, хотя и довольно ясно для тех, кто стремится избежать роковой последовательности ограниченной логики. Некоторые редакторы проявляют такую изворотливость, что им удается обойти самые хитроумные ловушки, расставленные сверху чиновниками.

В 5-м реестре один редактор-компаньон рассказывает, как прожил под землей без света целый месяц, оставаясь в тени убийцы, которого послали выследить его и казнить. Вступая в ложный диалог с призрачной личностью сбира, он так воздействует на последнего, что тот полагает, будто повинуется голосу своего подсознания, когда бросается в пустоту, убежденный, что приземлится прямо на плечи своей жертве…

Некоторые редакторы, слывущие мастерами искусства изворотливости, ведут себя так вызывающе, что даже обращаются к убийце лично за несколько минут до его смерти. Часто используемое выражение «сделать прыжок» иронично обозначает границы власти, исходящей из законов, навязанных сообществом, которое сознает свою постыдность. Особая полиция считает, что является подразделением за стенами здания. Занимая обратное положение, инакомыслящие редакторы учатся узнавать и предвидеть основные формы зла, которые, по их мнению, связаны с жизнью их собственных тел, и догадываются, что должны извлечь из лабиринта урок, который не могло бы им преподать никакое рассуждение. Они тренируются открывать поры для всего окружающего, включая некоторые сущности, рассеянные в воздухе лабиринта, – частички воспоминаний, смоделированные иными редакторами в прежние времена (период, предшествовавший записыванию).

Пользуясь лабиринтом, словно палимпсестом, они стараются продолжать опыты, оставшиеся в проекте, создавая при каждой возможности условия, способные изменить облик реальности. При такой перспективе составление реестров неизбежно стало приоритетным, а частым посещением альвеол пренебрегли, поскольку душа и тело, в силу неотвратимой тенденции, которую можно даже назвать естественным законом, склонны впадать в автоматизм. Так за довольно короткое время организация и жизнь сообщества вновь начинает зависеть от того, что внесено в досье.

Возможно, вы помните, что в предыдущей главе мы отлучились на пару минут, чтобы навести справки по реестрам, предшествовавшим 6-му. Мы захотели проверить, нет ли там сведений об интересующем нас периоде, способных подтвердить причину изменений, начатых сообществом редакторов. Так вот, мы только что обнаружили набросок, изображающий обычного редактора в виде жилой башни, чьи контуры демонстрируют множество уровней от подвала до крыши, куда можно добраться по лестницам, сочлененным с очень сложными механизмами, включая различные виды зубчатых передач, благодаря которым эти уровни способны меняться местами в постоянно расширяющемся пространстве…

К этому наброску прилагается записка:

Он видит, как покидает крепость своего черепа, проскальзывая через затылок к шейным позвонкам, вертикально спускается вдоль собственного спинного мозга, а затем размещается в половом органе и временно там активизируется. Снаружи не изменяется ничего – ни он, ни то, что его окружает. Весь день он проводит в визитах. Час на дыхание (легкие), еще один – на ноги, и три-четыре – на совокупление, при котором растрачивается накопленная им энергия. Он должен пройти этот путь множество раз. Так происходит превращение. Возможно, он уже достиг цели, к которой стремится. В таком случае некоторые уровни он не посетит никогда, но впоследствии мимолетный порыв может заставить его направиться к ним вновь. На жаргоне редакторов этот кабальный маршрут называется «шлифовкой зрительного волокна».

9-й реестр имеет черты сходства с 5-м: устранение инакомыслящих элементов особой полицией зависит, например, от способностей ограниченной группы лиц предвидеть малейшие признаки колебания у сотрудника, проявляющего усердие.

Организация начинает загнивать с того момента, когда убийцам дают очень щекотливые поручения: казнь близкого или чиновника, принадлежащего к коллективу руководителей.

Вследствие поспешных казней составляются заговоры. Зрительные трансформации, а вовсе не утверждение новых законов (как этого можно было бы ожидать) вызываются для отпора. Строители общей цитадели, люди, с одной стороны, обладающие качествами священника, а с другой – префекта, видят, как от них ускользает власть, а затем теряют рассудок. Если они готовы приспособиться к перемене, то как бы впадают в детство и заново открывают для себя мир. Ослабление надзора, изменение обычаев и обстановки в сетях позволяет заблудшим умам обосноваться в редко посещаемых подземных нишах. Новое употребление изменяет внешний облик сетей, равно как и точку зрения редакторов. Несколько поколений занимало все пространство целиком, и вот сообщество отодвинуто на периферию лабиринта, но сохраняет вид большого остатка, учитывая человеческие жизни, которыми жильцы должны были когда-то заплатить за верность навязанной модели. Слоджиа и, вероятно, множество других редакторов, чьи имена забыты или сознательно изглажены из коллективной памяти, заплатили своей жизнью за последние рывки твари, завернутой ныне в летаргический кокон, но всегда подстерегающей далекий отзвук, который возвестит о ее возрождении. В сетях ничего не умирает. Все лишь на время скрывается.