Джойс Оутс - Блондинка. том I

Ей никак не удавалось разгадать значение взглядов, которые бросал на нее фотограф. Нравится она ему, или же, напротив, он ее презирает?.. Мистер Шинн говорил, что Отто Эсе еврей, до него в жизни Нормы Джин не было ни одного знакомого еврея. Узнав о Гитлере и его лагерях смерти, увидев в «Лайфе» снимки Бухенвальда, Освенцима и Дахау, которые она, онемев от ужаса, подолгу разглядывала, Норма Джин была совершенно очарована евреями и иудаизмом. Да и Глэдис, разве именно она не говорила, что евреи — древний, избранный народ, люди с роковой судьбой? Норма Джин читала об их религии, которая никогда не охотилась за новообращенными, а также об их «расе» — что за загадочное понятие, «раса»! Корни и происхождение всех человеческих рас — загадка. А для того, чтобы быть евреем, надо, чтобы тебя родила мать-еврейка. Благословение это или проклятие быть «избранным»?.. Норму Джин так и подмывало спросить об этом у какого-нибудь еврея. Но вопрос ее отдавал наивностью, она это осознавала, и уж тем более после всех ужасов концентрационных лагерей ее бы поняли превратно. В темных, глубоко запрятанных в глазницы глазах Отто Эсе ей мерещились глубина, духовность и еще — история. То, чего не хватало ее собственным глазам, всегда таким ясным и ярко-синим. Я всего лишь американка. Никакой глубины. Внутри одна пустота, я в этом просто уверена.

Вообще Отто Эсе был не похож ни на одного из известных Норме Джин мужчин. И дело тут вовсе не в том, что он был талантлив и эксцентричен. Казалось, что он в каком-то смысле словно и не мужчина вовсе. Ему недоставало мужественности. А его сексуальная жизнь оставалась для Нормы Джин загадкой. Похоже, ему вообще не нравятся женщины, просто в принципе. Норма Джин тоже не любила бы женщин в принципе, будь она мужчиной. Так ей, во всяком случае, казалось. И тем не менее на протяжении довольно долгого времени она пыталась поверить в то, что Отто Эсе как-то выделяет ее среди остальных женщин, даже, возможно, любит ее. А может, просто жалеет и потому любит ее. Разве он порой не смотрел на нее с невероятной нежностью (и всегда — очень пристально) через объектив своей камеры? А после всегда так возбужденно разбирал и раскладывал негативы и снимки Нормы Джин. Или, снимая Норму Джин в каком-нибудь особенно игривом наряде, разве он не бормотал: «О Боже! Вы только посмотрите! Прелестно!» Но эти слова всегда относились к снимкам, а вовсе не к Норме Джин.

Совершенно голая, если не считать босоножек. Господи, зачем я это делаю, зачем?.. Это ошибка! От отчаянно озиралась по сторонам, нет ли под рукой какого-нибудь халатика, который можно накинуть? Разве для моделей, позирующих обнаженными, не предусмотрен халатик? Надо было захватить свой. И вот она робко выглянула из-за ширмы. Сердце колотилось как бешеное — от страха и одновременно от какого-то странно возбуждающего любопытства. А что, если он увидит ее голую и захочет ее?.. Полюбит ее?

Она смотрела на Отто, тот стоял, повернувшись к ней спиной, в бесформенной черной футболке, рабочих штанах, сильно оттопыренных на коленях, в заляпанных грязью полотняных тапочках. Ни одна из моделей, работавших в агентстве Прина, ни одна из молодых актрис Студии, знакомых с Отто Эсе, ничего по-настоящему о нем не знала. Он пользовался репутацией пунктуального неутомимого работника, не более того. «Ну, с Отто Эсе дело иметь можно. Он никогда не теряет времени даром». Но личная его жизнь оставалась загадкой. «Право, даже как-то трудно представить, что наш Отто гомик». Норма Джин заметила, что волосы у Отто отливают металлической белизной и что они начали редеть на макушке узкой и вытянутой головы. А профиль у него оказался ястребиный, чего прежде Норма Джин никогда не замечала. И еще в нем было что-то хищное, голодное и первобытное. Легко представить, как он, стремительно планируя, набрасывается с высоты на свою добычу.

В данный момент Отто был занят тем, что прикреплял большой отрез малиново-красного бархата к какому-то шаткому сооружению из картона. Он не видел, что она за ним наблюдает. Он насвистывал и тихонько бормотал что-то себе под нос, а потом вдруг засмеялся. И, обернувшись, начал оглядывать помещение студии, где среди мусора виднелись разрозненные предметы домашнего обихода: кухонный столик на хромированных ножках, стулья, покрытые толстым слоем пыли, сковородка, кофейник, несколько чашек. Там же стояли шестифутовые стеллажи из клееной фанеры и пробкового дерева, где он хранил дюжины рулонов пленки и горы снимков — некоторые из них пожелтели от времени. Рядом находился грязный до омерзения туалет, отделенный от остального помещения мятой занавеской из мешковины. Норма Джин до смерти боялась пользоваться этим туалетом и всегда терпела, сколько могла. И вдруг ей показалось, что за мешковиной шевельнулась чья-то тень. Неужели там кто-то есть?.. Неужели он привел кого-то, подсматривать за мной?..