Джойс Оутс - Блондинка. Том II

Блондинка Актриса пожала плечами:

— Н-но это… н-невозможно.

Бывший Спортсмен, смущенный ее ответом, еще крепче обнял ее. Сказал, что он все время будет рядом. Что сам шеф полиции города Токио выйдет на балкон и объяснит толпе через мегафон, что мисс Мэрилин Монро сильно утомлена долгим перелетом и не может в данный момент выйти к встречающим. И еще скажет, что она очень благодарна им всем за приветствия. Скажет, что для нее «огромная честь» посетить эту страну. Ну а уж потом и она может показаться на секунду, скажет несколько слов, улыбнется, помашет рукой — достаточно тепло, но официально, и это будет все.

— О, Папочка, не заставляй меня! — поежилась Блондинка Актриса. — Не заставляй меня выходить туда.

Бывший Спортсмен уверил, что все время будет рядом. И что вся эта церемония не займет и минуты.

— Просто им надо «сохранить лицо». А потом все они разойдутся по домам, а мы сможем пообедать. Ты ведь понимаешь, что это означает, «сохранить лицо»?

Блондинка Актриса вывернулась из объятий мужа.

— Чье лицо?

Бывший Спортсмен расхохотался, словно она сказала нечто невероятно смешное. Затем терпеливо повторил, что предлагают японцы, но, когда увидел, что Блондинка Актриса смотрит на него с таким видом, будто ничего не понимает или не слышит, добавил уже более грубо:

— Послушай, я буду с тобой, рядом! Таков японский протокол. «Мэрилин Монро» привела их сюда, и только «Мэрилин Монро» может отпустить.

Похоже, Блондинка Актриса наконец услышала его.

И в конце концов согласилась выполнить просьбу. Бывший Спортсмен с раскрасневшимся от гнева и стыда лицом поблагодарил ее. Она удалилась в спальню, переодеться. И немало удивила Бывшего Спортсмена тем, что вышла оттуда довольно скоро в строгом темном шерстяном костюме и с алым шарфом на шее. Она подрумянила щеки, напудрила лицо и сделала что-то со своими волосами, отчего они стали казаться пышнее и еще более ослепительно серебристыми. Все это время толпа на улице продолжала выкрикивать заклинание:

— Мон-чан! Мон-чан!

Выли сирены. Над головами с рокотом кружили вертолеты. В коридоре, за дверьми в номер, тоже слышались какой-то странный шум, мужские голоса, выкрикивающие какие-то команды. Неужели японская армия оккупировала этот отель? Или японской императорской армии, разгромленной союзными войсками, больше не существовало?

Блондинка Актриса не стала ждать, когда ее препроводят на балкон. Просто шагнула туда быстро и отчаянно, как входят в холодную воду, по пятам за ней следовал муж. С высоты восьмого этажа было видно, как внизу на улице кучка фотографов и телерепортеров занимает наиболее выгодные позиции перед входом в «Империал», — они собирались увековечить эту сцену. Прожектора метались в ночи, похожие на сбившиеся с курса маленькие луны. Шеф токийской полиции обратился к толпе через мегафон. Народ тут же затих и уважительно слушал. Затем вперед вышла Блондинка Актриса, поддерживаемая под руку мужем. И робко взмахнула рукой. Огромная толпа внизу ответила тихим рокотом. И снова заголосила, запричитала, только на этот раз более музыкально и ласково:

— Мон-чан! Мон-чан!

И Блондинку Актрису вдруг пронзило ощущение счастья, и к этому ощущению примешивалось легкое чувство горечи, и она улыбнулась, и оперлась обеими руками о перила балкона, и стояла, и с улыбкой смотрела на толпу. Там, где не рассмотреть лиц, там Бог. Повсюду, куда ни глянь, была эта толпа, огромный многоголовый зверь — жаждущий, ожидающий.

— Я… «мон-чан». Я люблю вас. — Ветер подхватил эти ее слова и унес куда-то, но толпа продолжала слушать, в полном молчании. — Я — «мон-чан». Простите нас за Нагасаки! За Хиросиму! Я люблю вас. Говорила она не в мегафон, и ее хрипловатый шепоток оставался неуслышанным. К тому же над крышей отеля завис вертолет и все заглушал своим рокотом. Игривым жестом Блондинка Актриса поднесла обе руки к волосам, сорвала с головы роскошный платиновый парик (и все увидели, что настоящие ее волосы гладко зачесаны назад и подхвачены заколками). Тряхнула головой и швырнула парик в толпу. — « Мон-чан » любит тебя! И тебя! И тебя тоже!

Восторженные лица японцев внизу, потрясенные, сразу онемевшие, они наблюдают за облачком светлых волос. Несколько дразнящих секунд парик плывет, подхваченный ветром — а ветер в тот день был холодный, северный, — затем начинает падать, кружась и вертясь по спирали, и вот исчезает в водовороте жадных, вскинутых вверх рук.