Джойс Оутс - Блондинка. Том II

Возможно, она адресовала эти крики всем когда-либо обидевшим ее мужчинам, чьи лица и имена еще были живы в памяти. А может, кричала на мужчин, у которых вовсе не было лиц, когда весь мир для нее сводился к небольшому пространству, отгороженному красным бархатом и ослепительной подсветкой ламп, установленных фотографом. Так она могла кричать на X., который не замечал ее шарма. Или в зеркало, когда была недовольна своим отражением. Она говорила, что доктор Фелл ей сегодня утром не нужен (чтобы вывести из ночного ступора, вызванного фенобарбиталом). Что она сразу же проснулась, как только увидела этих несчастных стреноженных лошадей, в ней тотчас же проснулись неукротимая ярость и жалость, вызванные этим зрелищем, и никакие таблетки не нужны.

Сама она в такие моменты свято верила в то, что не нуждается больше в таблетках. Какое счастье и воля! Какая радость! Она вернется в Голливуд одна и обязательно купит лошадь, свою первую лошадку; и будет жить одна, и будет заниматься только той работой, которая ей по душе. И станет великой актрисой, которой ей до сих пор просто не давали стать. И не будет больше ловиться на все эти мужские приманки, нет! Она не позволит себя больше обманывать!

Блондинка Актриса изумительно изображала гнев, ярость. Наконец-то! Но только (все видевшие ее могли в этом поклясться) то были вовсе не наигранные гнев и ярость, но самая искренняя и истинная страсть, пронзавшая тело этой женщины как электрическим током.

— Лжецы! Убийцы! Ненавижу!..

Они выбились из графика на несколько недель. Перерасход составлял сотни тысяч долларов. То был самый дорогостоящий из всех когда-либо снятых черно-белых фильмов.

— И обязаны мы всем этим исключительно Монро. Большое спасибо!

На сей раз премьеру фильма с Монро вовсе нельзя было назвать роскошной.

Ни тебе вереницы лимузинов, катящих по Голливуд-бульвар в окружении тысяч вопящих от восторга поклонников. Ни тебе гала-представления в театре Граумана.

Ни искристого «Дом Периньон», чья пена лилась бы через край и омывала оголенную ручку Блондинки Актрисы.

Ко времени выхода на экран «Неприкаянных» Кларка Гейбла вот уже несколько месяцев как не было на свете. Примерно столько же времени Монро была разведена. «Неприкаянные» потерпели кассовый провал. Не понравился фильм и на Студии, которая его финансировала, несмотря на то что получил весьма благожелательные отзывы критики, где особо отмечалось мастерское исполнение своих ролей Монро, Гейблом и Клифтом.

Фильм называли чертовски «высокохудожественным». Понять простому зрителю его не просто. Характеры совершенно нетипичные, все какие-то ущербные. Знаменитые актеры практически неузнаваемы. Вы смотрели на Гэя Ленгленда и думали: Черт, а вот этот парень смахивает на Кларка Гейбла. Или нет? Смотрели на белокурую Рослин и удивлялись: Да это никак Мэрилин Монро? Смотрели на отважного участника родео и говорили: Бог ты мой! Да ведь это, кажется, Монтгомери Клифт!

Всех этих людей вы знали с детства. Гэй Ленгленд был вашим дядюшкой-холостяком; Рослин Тейбор — подругой вашей матери, разведенкой, о которой ходили по городу разные нехорошие слухи. Ох уж эта скука, извечная тоска по утраченному блеску, царящая в маленьком провинциальном городке! Возможно, ваш отец был некогда влюблен в Рослин Тейбор! Вы так никогда и не узнаете об этом. А чего стоил извечный участник всех родео, костлявый бродяга с печальными глазами и измятым лицом! Вы часто видели его вечерами на автобусной остановке. Он курил и окидывал вас притворно равнодушным взглядом. Эй, ты меня знаешь, что ли?

То были обычные американцы пятидесятых. И тем не менее они казались вам загадочными персонажами. Наверное, потому, что знали вы их очень давно, когда весь окружающий мир казался вам тайной. Тайной казалось даже собственное лицо, отраженное в зеркале, или в никелированных боках автомата по продаже сигарет, что на автобусной остановке, или же в забрызганном водой мутном зеркальце в туалете, над раковиной. И разгадать эту тайну было не дано никому.

Живя в доме по адресу 12305, Пятая Хелена-драйв, Брент — вуд, Норма Джин однажды поймет: «Рослин была не кем иным, как самой моей жизнью».

Эй! Кто это?

Как странно видеть своего Волшебного Друга здесь, на сцене, танцующим перед зеркалами. Вспышки огней по кругу. «Хочу, чтоб любил ты меня». МЭРИЛИН МОНРО в белом летнем креповом платьице на тонких бретельках, пышная юбочка в складку раздувается, подхваченная порывом ветра, открывает белые трусики. Публика восторженно визжит. Стройные ножки широко расставлены. Она выгибает спину, тихонько постанывая от восторга, толпа разражается свистом, криками, стучит кулаками, топает ногами — и все это в голубоватом дымном тумане и под оглушительную музыку. Зачем они притащили меня сюда? Я не хочу здесь быть, не хочу!