Григорий Ряжский - Нет кармана у Бога

— Узнай.

Тот понял. И сразу ответил:

— Не вопрос, папуль, завтра же наберу туда и скажу.

Куда «туда», я уже не стал выяснять. Достаточно было того, что после разговора я бодро прикидывал расписание новой жизни. Значит так. Утром подъём, лёгкая зарядка, полезный завтрак. Затем энергетический вброс и прогулка по посёлку: два малых круга или один большой минимум. К обеду приношу идею мощного сюжета. Работаю после трёх и до самого вечера. Затем — камин и конопля полезная, в качестве подведения итогов трудового дня. На другой день — то же самое, но уже с внутренним саморедактором, с ревизией сделанного за вчерашний день, со взглядом как бы со стороны. Тоже, конечно, после невредной энергетической подпитки ума и всего корпуса в целом. И работа по продвижению вперёд. И так каждый день, с перерывом на выходные, когда у ахабинского камина собирается вся семья, девочки, сынок и Нельсон.

С первым практическим результатом Джаз отзвонился лишь через неделю. Попросил приготовить двести баксов и пообещался приехать через пару дней. Уже с товаром. Так и сказал: привезу, мол, товар, папа. Жди.

И не обманул. Более того, толково объяснил, как и чего. Взял мою кредитку, сказав, запоминай, папуль. Сыпанул белого порошка на мраморную столешницу каминного столика, аккуратно разделил его на две равные тонкие дорожки, затем туго свернул сотку баксов, одну из полученных от меня, и, поднеся её к ноздре, неспешно через получившуюся трубочку втянул в себя вместе с воздухом левую дорожку, пройдя её от начала до конца. Оставшиеся крупинки вжал подушечкой большого пальца в мрамор стола, после чего этой же подушкой протёр дёсны во рту движением слева направо и обратно. И так несколько раз, словно чистил зубы пальцем без зубной пасты. Всё это показалось мне чрезвычайно любопытным. Всё это священнодействие, предшествующее вхождению в меня дополнительной энергии разума. Я даже забыл поинтересоваться, откуда такие крепкие навыки, на основе каких таких опытов и знаний. И с какой такой стати одна дорога из двух, насыпанных для меня, втянулась вдруг без остатка в правую ноздрю моего благоразумного сына, урезав мой конкретный путь ровно вдвое.

Я только собрался его об этом спросить, но он остановил мой незаданный вопрос жестом красивой сиреневой руки и кивнул на вторую дорожку:

— Пробуй, папуль. Делай как я.

Я и сделал, как он. Попытался вдохнуть в себя всю дорогу, как есть, — получилось. И даже почистил пальцем дёсны, прихватив и зубы, чтобы не потерять часть драгоценной энергии. Потому что через слюну, слизистую оболочку и даже зубную кость энергия порошка также может проникнуть в кровь, обратным ходом, и соединиться там с основной фракцией, пришедшейся на лёгкие. Об этом я уже догадался сам, без Джазовой консультации.

Действие началось без задержки. Внезапно накатила радость в паре с отличным настроением. Захотелось подпрыгнуть у камина и рассказать стишок. Ну, просто полный песец. Похожее чувство, помню, я испытал сразу после того, как всё у нас с Инкой произошло в первый раз, в тот самый красно-синий день. Когда я после любви откинулся на спину и перевёл дыхание. Первое, чего захотелось, как только улеглись остатки внутренних биений, — почитать вслух стихи.

Мне повезло. Я уже тогда познакомился с поэзией любимого Б. Лет через пять, кажется, как он уехал, году так в семьдесят седьмом. Тонкую книжицу тамошнего издания с его именем на борту один питерский спекуль всучил мне в виде добивки по очередной сделке. Сказал, запрещённый автор, жутко известный и страшно дорогой. Самому встал в «катю», ну, в сотку. За него могут и закрыть лет на пару, но если примешь всего за сороковник, то я приму фуфловые цепочки по семёре за единицу. Всю партию. И с меня ещё поляна на два плюс две в Доме кино. Состоялось?

Тогда у нас с ним всё состоялось, и я не пожалел. Книжку эту тонкую затёр до потожирового блеска. Знал наизусть, всю, но, несмотря на это, довольно регулярно брал в руки и вновь и вновь вчитывался в волшебную словесную вязь, прохладную, умную, жёсткую, сверхобразную. Это был первый опыт, когда я качественно опробовал на вкус не своё, а чужое слово. И уже потом, когда рассыпал собственные буквы, мысленно обращался к любимому поэту, глядя как бы его глазами на получившуюся россыпь. Именно так мне это запомнилось. Или около того.

Но снова я отвлёкся. Спешу продолжить. Так вот. Как откинулся на спину, сразу прочёл ей из любимых, Инуське моей, из самых обожаемых мною стихов. Помните?