Юрий Арабов - Орлеан

– Есть там что? – спросил он у своего товарища, сидевшего на корточках и рассматривавшего опилки через большую лупу.

– Есть полувысохшая жидкость красного цвета, – ответил тот, – по виду напоминающая вишневое варенье.

– От тети Моти? А может, это кровь?

– Экспертиза покажет, – уклонился от прямого ответа криминалист.

– Ну и всё, дядя Боря, ты пропал, – сказал удовлетворенно человек со шрамом. – Теперь ты не дядя Боря, а голый Вася. Мотать тебе на всю катушку и не перемотать.

– Но вам же сказали, товарищ Неволин, что должна быть экспертиза, – напомнил ему фокусник. – И потом, мы в своем иллюзионе кровопролития не допускаем. Иллюзия для нас превыше всего. Тени на платоновской пещере, знаете? Латерна магика, знаете? Полет воображения, кислотная психоделия, путешествия из тоналя в нагваль…

– А ты думаешь, что я буду ждать какой-то экспертизы? – весело поразился дознаватель. – Пока твои заляпанные кровью опилки уйдут в Барнаул и придут обратно? За кого ты меня держишь, дядя Боря? Я просто тебя изолирую от великого русского народа, и все дела.

– А санкция прокурора? – опять напомнил иллюзионист, который решил не сдаваться и стоять до конца. – Как раз о ней вы и забыли.

– Вовсе нет. Я задержу тебя, предположим, на сутки и посажу в камеру к принципиальным содомитам, где ты и расколешься. Сам на коленях ко мне приползешь и будешь просить одиночку для продолжения своей веселой иллюзионной жизни.

– Опять невозможно, – сказал дядя Боря. – Где вы в Орлеане найдете принципиальных содомитов? Вам их из Москвы придется выписывать, никак не меньше.

Здесь дознаватель Неволин цыкнул зубом, превращаясь в вампира-неудачника и признавая свое временное поражение.

– Да, – пробормотал он, – пожалуй, ты прав… В Кулунде даже содомитов нет. Дыра дырой.

– Об этом и речь, – согласился с ним дядя Боря Амаретто. – Ну и успокойтесь. Медитируйте на пупок и релаксируйте на пятки. А я давно собирался вас спросить об одной вещи… Вам бандиты голову так сильно нарушили?

– Почему бандиты? Такие же, как ты, иллюзионисты, – ответил дознаватель.

И соврал. Потому что голову ему нарушил нетрезвый отец в далекой юности, разозлившись на что-то и пригнув голову сына к крутящемуся железному колесу, которым они вдвоем обстругивали высушенную вагонку.

Ему нравилось разговаривать с иллюзионистом. Нравились его волосатые руки, нравилась заросшая грудь, выглядывающая из-под бухарского халата, но дядя Боря был человеком с Востока, нездешний, пришлый и чужой, хоть артист. А людей с Востока дознаватель Неволин недолюбливал, полагая, что именно они отделяли его соотечественников от социальной жизни, и с этой проблемой надобно было что-то делать.

– По-моему, мы можем договориться, – сладко предложил фокусник и сделался нежным, как кусочек бархата.

– О чем? – устало поинтересовался Неволин. – Тебя подозревают в перепиливании людей. Не в иллюзионе, дядя Боря, а в самом заскорузлом реале. И что я могу с этим поделать?

– Смириться, – предложил иллюзионист. – Это их карма, а не наша, и мы не в силах ее изменить.

– Какая, к черту, карма?! – возвысил голос дознаватель, по-видимому, потеряв терпение. – За последнее время в городе бесследно пропало около тысячи человек: Битюцких Надежда Савельевна, Мясопустов Валентин Степанович… – Он начал загибать пальцы на правой руке. – Карлмарксштадт Григорий Евсеевич… И половина из них была на твоем иллюзионе!.. Да что с тобой говорить! Теплые вещи готовь и закрывай свою лавочку. Баста. Иллюзион окончен. Россия – для русских, – добавил он машинально.

– Нет, – в испуге пробормотал дядя Боря. – Россия – для иностранцев. Ты неправильно говоришь.

– А перепиливать на сцене гражданку Битюцких Надежду Савельевну – это правильно?! – вскричал Неволин.

– У меня две девушки находятся в разных ящиках, причем одна – карлица, а я делаю вид, что перепиливаю. – И дядя Боря в доказательство своих слов вручил дознавателю пилу. – Разве этой туфтой можно кого-нибудь перепилить?

Неволин потрогал рукой незаточенные зубья, испачканные в чем-то красном. Спросил у криминалиста, сидевшего у его ног:

– Варенье это или кровь?

– Всё может быть, – ушел от ответа криминалист. – Решительно всё.

– Это тигр у нас лапу вчера поранил, она и накровила, а совсем не гражданка Битюцких, – объяснил Амаретто.

– Но ведь у тебя был мотив ее перепилить. Железный мотив. Битюцких была твоя любовница, об этом все знали, и она тебе надоела. И жена твоя, не к ночи будь помянута, закатывала в юрте истерику и била бубном себе по голове, разве не так?