Юрий Арабов - Орлеан

– Да все тип-топ… – пробормотал Неволин после паузы, вглядываясь в ряды электронных строк. – Предприятие зарегистрировано в прошлом месяце на имя Павлючика А. Павлючека.

– Белоруса, что ли?

– Возможно. Но только прописан он в поселке Правда Табунского района.

– Далеко это?

– Километров сто будет.

– А зачем он пожаловал в Орлеан?

– А я почем знаю? Договор об аренде в порядке, налоги уплачены… Так что всё в ажуре.

Дознаватель вышел из программы, погасил компьютер и начал раскачиваться на стуле, заложив руки за голову и распрямляя затекшую спину.

– Кстати, почему этот город называется Орлеан? – с тоской спросил хирург. – У меня есть друзья за границей. Они пишут мне письма, и все они попадают то во Францию, то в Америку. Ведь странно, правда?

– Ничего странного. Город основали немецкие колонисты в восемнадцатом веке. Сначала это было небольшое село, кажется, с другим названием, а потом уже советская власть выстроила здесь химический завод. И село превратилось в город…

Василий Карлович сообщил эти сухие сведения равнодушно и впроброс, потому что голова его была занята другим. В нее вдруг вошел неприятный призрак, грозивший дознавателю не то чтоб потерей покоя, но колючим, словно попавшая под палец канцелярская кнопка, раздражением, что отравляло радость бытия и сводило положительные эмоции от окончания трудовой недели к ледяному нулю.

Рудик подошел к раскрытой настежь раме.

Над озером снова появились лохматые тучи. Барашки волн напоминали проседь в чьей-то растрепанной голове.

– Кажется, дождь собирается, – сообщил Белецкий.

Взяв с подоконника пробку от шампанского, бросил ее на улицу.

Пробка попала в какую-то тетку с авоськой, в которой та несла два кочана капусты. Тетка озадаченно подняла голову вверх, но Рудольф Валентинович в это время быстро отошел от окна вглубь кабинета и расправы, пусть и моральной, тем самым избежал.

– Значит, поселок Истина? – переспросил хирург.

– Не Истина, а Правда. Раввин Шмуль… – сказал вдруг Неволин. – А может быть, не Шмуль… Притчу о котах знаешь?

Рудик смолчал, ожидая продолжения.

– Один старый ребе имел двух котов. Один кот был толстый и большой, а другой кот был худой и маленький. И ребе выпилил две дыры в своем заборе, чтобы коты могли ходить на улицу. Одну большую – для толстого кота, а другую маленькую – для кота худого. Люди удивлялись и говорили: «Зачем тебе, почтенный ребе, две дыры? Разве худой кот не может ходить в большую дыру?» Но ребе им ответил: «Может, конечно. Но это ниже его достоинства. Ведь у каждого – свой путь».

Стул под Неволиным затрещал и застыл в точке зыбкого равновесия.

– При чем тут коты? Ты же антисемит, Вася, – не понял Белецкий, приняв историю на свой счет и примеривая котов на себя.

Но дознаватель молчал, ибо сам не знал точно, что именно он имел в виду. Антисемитом он не был, а просто считал, что евреи плохо выглядят. Более того, из Москвы время от времени друзья привозили Неволину газету «Даркей шалом», где Василия Карловича интересовала постоянная рубрика «Навстречу Мошиаху». Дознаватель поглощал ее со свистом и нечеловеческим аппетитом, о Мошиахе, кажется, он знал теперь всё. Когда же друзья спрашивали его, зачем это нужно, то Василий Карлович отмахивался от них, отвечая, что идеологию своих врагов он должен знать лично. Однако хитрил. В Мошиахе было для него какое-то вдохновение, и само явление выборочного национального мессии, который одних выведет из рабства, а других, как Неволина, оставит догнивать в Кулунде, вызывало завистливый и ничем не утолимый интерес.

– «Я верю всем сердцем в приход Мошиаха, и, хотя он медлит, я буду ждать его каждый день, пока он не придет», – процитировал дознаватель Белецкому и докончил: – Сто двенадцатый постулат Рамбама, пятый свиток.

Рудольф Валентинович слегка прибалдел. Он считал себя, и не без оснований, эрудитом, но о Мошиахе не знал ничего. Более того, услышав это непривычное слово от Неволина, он стал беспокоиться о психическом состоянии последнего.

Однако Василий Карлович гнал тюльку. Никакой Мошиах его в данную минуту не интересовал. Его заинтересовало другое, а именно фамилия человека из Табунов, который своим роумингом спешил изнахратить спокойную зыбь мегаполиса областного значения. Дело в том, что Неволин лет пять тому назад спустил какого-то Павлючика в места общего пользования за попытку изнасилования одной разбитной гражданки. И хотя гражданка позднее отказалась от своих показаний и насильника в Павлючике не признала, но дело было уже подбито и оформлено, как положено, и давать ему обратный ход не было никакого резона. Ну не насиловал и не приставал, возможно. Но мог бы насиловать и приставать, это тоже было возможно. Поэтому Василий Карлович выкинул порнографическую историю из своей умной головы сразу после суда, и симптомы тахикардии, которую кто-то назвал совестью, не тревожили его все это время. Он уже и забыл об этой катавасии, как на тебе! – выплыла улица Навалочная и какой-то навязчивый во всех смыслах роуминг…