Джулиан Барнс - Пульс

От этих мыслей у него возникла мощнейшая, в его понимании, эрекция, которая застала его, можно сказать, врасплох. Повернувшись к Марте, он положил левую руку ей на бедро — такой жест можно было истолковать и как призыв, и как случайность, по настроению.

Убедившись, что он не спит, Марта зашептала:

— Я прямо запала на трахелоспермум жасминовидный, но боюсь, почва для него кисловата.

— Ох, беда, — прошептал он в ответ.

В середине декабря повалил снег: поначалу обманчиво-легкий, он таял, едва коснувшись асфальта, а потом укутал землю сплошным покровом, пальца в три толщиной. Вернувшись с работы, Кен заметил, что на плоских лавровых листьях лежат белые подушечки — уникальное зрелище. Наутро он взял фотоаппарат и вышел за дверь.

— Вот сволочи! — закричал он с порога.

Марта, кутаясь в халат, спустилась к нему из спальни.

— Нет, ты только посмотри, какие сволочи, — твердил он.

У порога сиротливо зияла дубовая кадка.

— Я еще подумал: рождественские елки шуршат…

— А ведь нас предупреждали, — сказала она.

— Разве?

— Конечно: соседка из дома сорок четыре советовала приковать наш лавр цепью к стене. А ты ответил: деревья — равно как и медведей, и рабов — нельзя держать на цепи.

— Это я такое сказал?

— Ты, кто же еще.

— Надо же, как пафосно.

Она мягко взяла его под руку и увела в дом.

— Может, заявим в полицию?

— Я думаю, наше деревце уже пустило корни где-нибудь в Дремучем Эссексе.

— Это ведь не считается дурной приметой, верно?

— Нет, — твердо ответил он. — Мы в приметы не верим. Какой-то воришка увидел снег на листьях и не устоял перед эстетикой.

— Ты сегодня в благодушном настроении.

— Потому что Рождество на носу, что ли. Кстати, помнишь, ты планировала устроить лужу между розанчиками и пестрятиной?

— Да, конечно. — Она пропустила мимо ушей его издевательскую терминологию.

— А комары?

— Если обеспечить циркуляцию воды, то комаров не будет.

— И как ты это себе мыслишь?

— Установим электронасос. Кабель можно протянуть из кухни.

— В таком случае у меня к тебе большая просьба. Умоляю, никогда больше не говори «лужа». Водопад, каскад, водоем, ручей — что угодно, только не лужа.

— Рескин писал, что ему особенно хорошо работается под журчанье воды.

— И каждую минуту бегал отлить.

— Почему это?

— Особенность мужского организма. Придется рядышком туалет поставить.

— Ты сегодня определенно в ударе.

Снег всегда его бодрил — вот как сейчас. Но была и другая причина: тайком от жены он записался на получение огородного участка в земельном кооперативе между водоочистительной станцией и железнодорожным полотном. Ему сказали, что очередь подойдет довольно быстро.

Через два дня, уходя на работу, он запер снаружи входную дверь — и угодил ногой в кучу рыхлой земли.

— Сволочи! — Теперь он кричал на всю улицу.

Воры наведались еще раз и сперли дубовую кадку, вывалив из нее землю.

Потом наступила весна, которая прошла под знаком еженедельных посещений Центра садоводства. Субботним утром Кен подвозил Марту ко входу, отгонял автомобиль на стоянку и дольше обычного возился с задним сиденьем, чтобы только не участвовать в приобретении компоста, садовой земли, торфа, опилок или гравия — в зависимости от того, что вычитала его жена. Иногда решал еще немного посидеть в машине — все равно проку от него было ноль. Зато он не скупясь оплачивал содержимое желтой тележки, которую толкала перед собой Марта. По большому счету такое разделение обязанностей его устраивало: к открытию Центра он привозил жену за покупками, отсиживался в автомобиле, потом встречал ее у кассы, расплачивался, отвозил домой и расплачивался повторно — неминуемой грыжей, когда вытаскивал из машины неподъемные мешки и волок их через дом на задний двор.

Конечно, он был отравлен с детства: родители без конца таскали его с собой в питомник за рассадой. В зрелом возрасте, разумеется, смешно винить родителей: будь они выпивохами или обжорами, он вполне мог бы вырасти трезвенником-вегетарианцем, но в любом случае отвечал бы сам за себя. А вот поди ж ты, этот Центр садоводства: поставщик rus in urbe [3] Деревня в городе (лат.). , предлагавший кадки, горшки и перголы; пакетики семян, черенки и саженцы; затянутые в зеленый пластик мотки шпагата и проволоки, гранулы от слизней и трещотки от лисиц; дождевальные установки и садовые свечи; цветущие ряды надежд и обещаний, куда устремлялись приветливые люди с облупленными носами и в сандалиях на босу ногу, демонстрировавшие друг другу красные пластмассовые флаконы подкормки для томатов, — этот конгломерат чем-то действовал ему на нервы.