Владимир Маканин - Старые книги

День. Светик идет на рынок. Как обычно… Возле углового дома ее окликают. Это молодой мент Сережа. И рядом с ним старшина.

— Привет, Светлана… Как работа отдела? Как Каратыгин?

— Трудимся, — отвечает Светлана.

Разговор идет самый непринужденный. Они оба хорошо знают, что Светик из отдела рукописей, человек науки, — и конечно же, от нее можно не таиться.

— У тебя, Светик, есть тезка — знаешь о ней. Неуловимая! И красавица какая!..

— Торгашка? — уточняет Светик.

— Но какая!

И теперь разговор идет о ней — о знаменитой чернорыночнице.

— Я слышал, она начинала с нашего пятачка, — рассказывает мент Сережа.

— Я тоже о ней слышала, — говорит Светик.

— Слышать — это одно. А видеть — это совсем другое, — степенно начинает старшина. И сообщает им, что дважды видел Светика собственными глазами. Но взять ее не мог. Не было улик.

— Она чисто работала, — подтверждает мент Сережа. — Теперь она далеко. Ищи ветра!

— Я точно знаю, она теперь занялась иконами, — говорит старшина. — С иностранцами, конечно, связалась. Ей море по колено… Но все равно — где-нибудь сцапают ее, голубушку.

Светику вдруг становится не по себе. Страшновато, что ли. Или озябла, а?

— Пойду, — говорит Светик. — Надо искать книги. Работа.

— Работа есть работа, — сочувствует старшина. — Деньги нигде даром не платят.

А мент Сережа предупреждает. Он всегда это делает:

— Сегодня облава будет. На спекулянтов.

— Вы же хотели в пятницу.

— Перенесли. Для неожиданности.

Старшина добавляет:

— Не ходи сегодня на рынок. Посиди в своей конторе.

— Ладно, — говорит Светик. — Спасибо.

— Не за что.

Светик идет предупредить Бабрыку. У него дома Вера — зачастила она сюда.

— А чего не в магазине? — спрашивает Светик.

— На больничном.

— Чего?

— Отдыхаю.

Она действительно ловит кайф. Сидит рядышком с Бабрыкой — он бренчит на гитаре. Сидят бок о бок. Нашли друг друга. Голубки.

У Светика нехорошее предчувствие. Отвратительное предчувствие. Но что делать?.. Что, думает Светик, делают тараканы, когда на кухне вдруг включается свет? Они разбегаются. Во всяком случае, в городе Челябинске тараканы делают именно так. Бегут во все лопатки.

— Ладно, — говорит Светик вслух, — лавочку надо прикрывать на время.

И тут она слышит для себя неожиданное. Бабрыка говорит. Держит речь:

— Мы только-только набрали обороты, а теперь останавливать машину? Выключать мотор?.. Светик, что с тобой?

— Предчувствие.

— Светик напугалась?

— Может, и напугалась, — говорит Светик. Она не стесняется таких слов, как «напугалась». Человек пуглив. Что тут особенного?

— Светик! Мы же прекрасно ладим!.. — Бабрыка смеется. Из него так и прет сила. Вера тоже смеется — ему в тон.

Они оба веселые — у них только и разговор о книжных аферах. Им видятся большие дела. Им видятся большие деньги. Ну-ну, думает Светик.

— Мы теперь развернемся! — говорит Бабрыка.

— Расскажи Светику, — улыбается Вера.

— Рассказать?

И Бабрыка рассказывает, что он установил прямую связь с людишками книжного склада. Не того, где дяденька Николай Степаныч, а другого. В другом районе.

— От района к району тоже можно ниточку протянуть. Ну, Светик, славное дельце я затеваю — скажи?

Бабрыка страшно горд. Доволен собой. Прорезался.

Но у Светика на опасность нюх. Не хотят — как хотят. И денежек у Светика хватает. Во всяком случае, достаточно, чтобы уехать в Челябу скорым поездом. И, приехав туда, немного поскучать, одеться, обуться, прибарахлиться и зажить как следует. Светик все время об этом помнит. Хотя ей, конечно, очень нравится в большом городе.

Светик приходит домой, то есть к Каратыгину. Ее томит и томит неясное. Она сидит и повторяет самой себе:

— Залетишь, Светик… Ой, залетишь.

Включает транзистор. Там тоже ноют какую-то грустную песню. Тоска-тоскущая. Светик глядит в окно, подпирает щеку ладонью. Некоторое время она плачет. Потом успокаивается.

Она вытирает слезы и садится делать выписки. Оля сейчас в командировке, в Киеве. А Светик — переписывай за нее. Сиди вот здесь и пыхти.

Переписывать надоело — Светик подходит к телефону и звонит в отдел, Каратыгину.

— Алеша…

— Что?

— Алеша, мне грустно что-то.

— А? — Он не понимает.

И тогда Светик говорит:

— Справа на двенадцатой странице очень стертый текст. Никак не могу разобрать.

Это он понимает.

— Оставь свободное место, — говорит он, — и переписывай дальше.