Кристин Валла - Туристы

Лайза не соответствовала выношенному в душе Себастьяна образу. Когда он говорил, у него не было ощущения, что она его слушает, она подходила к нему с готовыми представлениями о его личности, основанными на его профессиональном статусе, короче говоря, исходила из биографических данных и совершенно не стремилась узнать правду. Она охотно рассказывала о своем детстве, о студенческих годах, через некоторое время начала говорить и про не сложившиеся романы, но сквозь толстую завесу улыбок и смеха он никак не мог разглядеть то, что скрывалось внутри. Тем не менее он продолжал с ней встречаться, терпеливо мирясь с тем, что их свидания неожиданно прерывались, и постепенно познакомился с другими сторонами ее личности. Оказалось, что она гораздо меньше интересовалась всяческой роскошью, чем он предполагал, и не разделяла увлечения База, не понимая, зачем ему нужен футон с обивкой из кожи пони или столик от Филипа Старка. [27]Себастьян водил ее в самые шикарные рестораны Лондона, но на нее не произвели впечатления даже рыбный ресторан «Ле Сюше», французские хозяева которого регулярно ездили за свежими продуктами через Ла-Манш. Все это она уже видела, походы по таким заведениям для нее были связаны с работой. Лайза предпочитала «Милдредс» на Грик-стрит, вегетарианский ресторанчик, настолько малюсенький, что им там всегда приходилось делить столик с двумя другими посетителями. Здесь она могла забыть про тех людей, на которых работала, и вести разговоры о новостях в мире; она прекрасно ориентировалась как в событиях на африканском континенте, так и в том, что происходит на нью-йоркской бирже. В нерабочее время она одевалась без особенных изысков и часто являлась на встречу в джинсах и кроссовках, что Себастьяну нравилось. Но он не влюбился в нее, пока еще нет, хотя все время, что они сидели друг против друга за столиком, пытался найти в ней что-нибудь такое, за что мог бы ею увлечься, то и дело прислушиваясь к себе, стараясь уловить признаки начинающегося увлечения. Ему хотелось, чтобы это произошло, чтобы вся масса годами откладывавшихся в потаенных уголках души запасов нереализованной привязанности наконец вдруг вышла на волю. И пока теплилась какая-то надежда, пока ее колено слегка прикасалось под столом к его ноге, он готов был терпеливо сидеть на деревянных табуретках и до скончания дней питаться пророщенными бобами.

Когда наконец она легла с ним в постель, он ощутил это как благодеяние, своего рода утешение. Себастьян словно пересек финишную черту, ему сделалось так легко, что он почувствовал себя почти невесомым. Она продолжала приходить к нему, словно общение с ним ее подпитывало словно возле него она согревалась, росла. Он понятия не имел, спит ли она с другими, ничего не знал о том, как она проводит остальной лень. Спрашивать он не решался, боясь вызвать трещину в их хрупком союзе. В конце концов однажды вечером, лежа с ним в постели, Лайза сама подняла эту тему.

– Ты никогда не хотел узнать, что меня к тебе тянет? – спросила она в темноте, теребя кончик одеяла.

– Еще как хотел, – тихо согласился Себастьян. Она перевернулась и вытянулась на животе.

Свет, падавший через окно, обрисовал контур ее лица.

– Твоя благодарность, – ответила она. – Ты благодарен за то, что я к тебе прихожу. Даешь мне почувствовать себя добрым человеком.

– Ты и есть добрая, Лайза, – сказал он.

– Да, – кивнула она. – При тебе я добрая.

Себастьян привлек ее к себе и перевел наконец дыхание. Ему было по-своему хорошо, его дни заполнились любовью и доверительными беседами. Но в то же время они не давали надежной гарантии на будущее. У него не было никакой уверенности, что это счастье продлится, он не мог полагаться на то, что она будет с ним всегда. И по мере того как шло время и он все больше ощущал, как влияет на него эта близость, Себастьян осознал, что всю жизнь стремился найти что-то прочное и надежное.

Спустя несколько недель она начала от него отдаляться. Она уже перестала быть такой настойчивой, реже звонила и не оставалась у него ночевать. Сначала он принял это как должное и удовольствовался тем, что только отмечал постепенный спад ее интереса к себе. До сих пор инициатива всегда исходила от нее. Теперь, когда она перестала ее проявлять, он почувствовал только растерянность. Он не мог насильно внушить ей несуществующее чувство, как внушил его себе в начале их знакомства. Ну что ж! Они провели вместе какое-то время, а сейчас, может быть, пора подвести под этой попыткой черту. В то же время он тосковал без нее, то есть тосковал по ком-нибудь, она же дала его тоске определенное лицо. Он чувствовал, что не может вернуться в свое безмолвие. Себастьян решил уговорить ее и засыпал ее длинной чередой приглашений. Она отвечала уклончиво. Может быть. Посмотрим. Я тебе позвоню. Он больше не удовлетворялся прохладным ответом. Он по-прежнему не был в нее влюблен, но подумал, что, быть может, это чувство не приходит само собой. Может быть, для него нужно сперва приготовить место? Он раскрыл перед ней душу, делился с нею самыми заветными мыслями. Неужели она унесет эти мысли с собой неведомо куда, словно мелкие сувениры?