Кристин Валла - Туристы

– Увидел, кто там на снимке?

Себастьян вздрогнул и обернулся. В дверях с бокалом в руке стояла Юлианна. Она улыбалась, но лицо выражало безнадежность. Волосы ее были собраны в высокую, как бы небрежную, прическу. Алый рот. Матовая кожа. В слабом свете она казалась собственной фотографией.

– Я не хотел шпионить, – сказал Себастьян.

– Да ради бога! – сказала она и подошла ближе. – Статья попалась мне нечаянно.

– А я думал, что ты боишься лошадей.

– Я люблю на них смотреть, они очень красивые.

Она сделала большой глоток из бокала. Взгляд ее показался Себастьяну каким-то не таким, скрытным, что ли.

– Тебе, наверное, не надо бы пить, – сказал Себастьян. – В твоем положении.

Она вымученно засмеялась:

– Ты тоже об этом читал?

– Я видел снимки.

– Уверяю тебя, единственное, что было у меня в животе в тот вечер, это солидная порция карри. И кроме того: кто мог быть виновником этого положения? Уж во всяком случае не Баз! Базу дети до лампочки!

Она опять хохотнула тем же монотонным смешком. В этот момент она вдруг посмотрела открыто, и на секунду Себастьян смог заглянуть ей в глаза до самого дна. Он сделал шаг ей навстречу. Лицо у нее было обнаженное, ранимое. Она чуть покачнулась, словно сейчас упадет ему навстречу. Он поднял руку, но не осмелился до нее дотронуться. Она медленно отвернулась, чтобы уйти прочь.

– Лайза на кухне, – сказала она. – Ты же ради нее пришел, верно?

Он глядел ей в затылок, на выбившиеся прядки, завитками упавшие на шею, на двигающиеся под платьем лопатки.

– У нее много друзей, – сказал он.

– У Лайзы особый дар знакомиться с людьми. У нее очень много разных контактов. Но не смотри так озабоченно. Мне кажется, тебя она выделяет.

Она напоследок еще раз одарила его улыбкой и скрылась за дверью. Себастьяну захотелось пойти за ней следом, удержать ее, попросить, чтобы она не уходила. Но он остался стоять на месте в библиотеке, глядя на приоткрытую дверь. Он снова очутился один.

Из-за прутьев клетки на него смотрела птичка. Ее задвинули на дальний угол письменного стола. Птица сидела не шелохнувшись, только по глазам было заметно, что она живая. Грудка – почти голая. Дно клетки было устлано сплошным слоем перышек. Себастьян подошел к клетке. Он просунул в решетку палец, но ничего не происходило. Птичка не реагировала, словно была под наркозом. Тоска, да и только.

– Что ты там делаешь?

На пороге, прислонясь к косяку, стояла Лайза.

– С птицей что-то не в порядке, – сказал Себастьян.

– У него депрессия, – сказала Лайза и подошла к Себастьяну. – Правда, Гарри? Его зовут Гарри, он – длиннохвостый попугайчик. Вообще-то его имя Грязный Гарри, [26]но мы зовем его просто Гарри. Он начал выщипывать себе перья в самый прайм-тайм. Да, представляешь себе, он тоже участвует в программе! Обычно он ведет себя очень забавно. Сама не знаю, что с ним стряслось. Вдруг ни с того ни с сего принялся выщипывать себе перья! Ну, сам понимаешь, зрелище было малоприятное. Но ему назначили прозак, так что скоро у него все наладится.

– Как ты думаешь, он понимает, что его показывают по телевизору?

– Не имею представления! Я не ветеринар и не зоопсихолог. Для этого у База есть другие люди. Но послушай, нельзя же нам тут все время стоять. Не хочешь вернуться со мной в гостиную?

Себастьян чуть-чуть скривил рот, оперся рукой на книжную полку:

– У тебя в Лондоне много знакомых.

– У меня много знакомых не только в Лондоне, – сказала она.

Она подошла к нему совсем близко и, глядя в лицо, положила руку ему на плечо. У Себастьяна перехватило дыхание. Она улыбнулась, и он рассыпался на мелкие осколки. Он чувствовал, как в нем запульсировала каждая жилка.

– Пошли, – сказала Лайза.

И он пошел за ней.

В последующие недели он часто виделся с Лайзой. Как правило, их встречи происходили по ее инициативе, поскольку она вообще была энергичнее и настойчивее. Он сам понимал, что людям с ним непросто, его ответы были немногословны, и беседа часто замирала. Лайза была говорлива и полна кипучей энергии. Себастьян был как выдохшаяся газировка. Он редко задавал вопросы личного характера, так как учитель флирта предостерегал от слишком настойчивого вторжения в личное пространство партнера как в смысле физических контактов, так и в том, что касалось копания в прошлом. Для Себастьяна личное пространство Лайзы начиналось на середине стола, а в том, что касается прошлого, включало в себя все отношения с людьми, какие у нее были прежде. Он не смел спросить ее о том, что для нее значит их общение, почему она звонит ему каждый день, присылает электронные послания и каждую встречу завершает поцелуем, который невозможно истолковать ни в ту, ни в другую сторону. Иногда он дотрагивался до нее, гладил по голове и обнимал за шею. Испытывает ли она к нему влечение? Это трудно было понять. Себастьян начал делать перед сном упражнения для рук. Затем, посмотрев в зеркале на свои худые бицепсы, с сомнением качал головой.