Зэди Смит - Белые зубы

— Довольно, — сказал Самад и выключил радио. — Все равно от нее не было толку. Они все там такие. Какая разница, что происходит в Индии, этой помойной яме. Дорогая… — Прежде чем это сказать, он подумал, отчего он сегодня такой жестокий. — Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Интересно, а по мне ты бы тоже так убивалась? Куда там, тебе дороже какая-то политиканка, совершенно тебе не знакомая. Ты являешь собой наглядный пример невежества масс. Тебе это известно, Алси? — Он взял ее за подбородок и говорил, как с ребенком. — Плачешь о богатых и власть имущих, которые на тебя плевать хотели. Эдак ты через неделю поднимешь рев, что принцесса Диана сломала ноготь.

Алсана скопила слюну и смачно плюнула в Самада.

— Бхайнчут! Я не ее оплакиваю, идиот, а своих друзей. Теперь польются реки крови — и в Индии, и в Бангладеш. Пойдут погромы — с оружием, резней. Начнутся публичные казни, как раньше. Все будет как на Махшаре [52] В исламе место (поле), где в Судный день будут собраны все люди. в Судный день — улицы наполнятся телами, Самад. И ты, и я это знаем. И в Дели, как всегда, будет страшнее всего. А у меня там кое-кто из родни, друзья, прежние возлюбленные.

И тут Самад ее ударил — и потому, что она помянула своих бывших, и потому, что вот уже много лет никто не называл его бхайнчут (дословно: тот, кто, попросту говоря, спит со своими сестрами).

Алсана схватилась за щеку и спокойно сказала:

— Я плачу от жалости к тем беднягам и от радости за своих сыновей! Пусть их отец равнодушный тиран, зато они не умрут на улице, словно крысы.

Все шло по старому сценарию: те же соперники, тот же ринг, те же разборки и хуки правой. Без перчаток. Звук колокола. Самад выходит из своего угла.

— Их ожидает худшее: жизнь в духовно обанкротившейся стране с матерью-психопаткой. Совершенно чокнутой. Сплошные тараканы в голове. Посмотри на себя, во что ты превратилась! Смотри, как ты разжирела! — он ущипнул ее и быстро отдернул руку, словно боясь заразиться. — Во что ты одета? Кроссовки и сари? А это что такое?

Речь шла об одном из Клариных африканских шарфов; этим длинным куском красивой оранжевой ткани Алсана обматывала свою пышную гриву. Самад стащил шарф и швырнул в угол, волосы Алсаны рассыпались по плечам.

— Ты забыла, кто ты и откуда. Мы не вернемся домой, потому что мне стыдно будет показать тебя родне. И зачем в Бенгал за женой ездил, — скажут они. — Пошел бы просто в Путни.

Алсана кисло улыбнулась и покачала головой, а Самад с напускным спокойствием налил воды в чайник и поставил на плиту.

— А на тебе-то какое красивое лунги, Самад Миа, — с горечью произнесла она, кивнув на его голубой спортивный костюм, который венчался бейсболкой Поппи с эмблемой «Лос-Анджелесских рейдеров».

Самад, не глядя на нее, сказал: «Вот где разница» — и похлопал себя по левой груди.

— Тебе нравится в Англии, потому что ты целиком ею отравлена. А дома наши мальчики жили бы намного лучше, не то что…

— Самад Миа! Даже не заикайся! Только через мой труп эта семья вернется туда, где нашим жизням угрожает опасность! Клара мне все рассказала. Про то, что ты задавал ей странные вопросы. Что ты замышляешь, Самад? Мне Зинат сообщила про всякие там страхования жизни… кто у нас умирает? Ох, смотри, Самад. Знай, только через мой труп…

— Ты уже мертва, Алси…

— Замолчи! Замолчи! Я не психопатка. Это ты хочешь свести меня с ума! Я звонила Ардаширу, Самад. Он говорит, что ты уходишь с работы в половине двенадцатого. Сейчас два. Я не психопатка!

— Нет, гораздо хуже. Твой ум поврежден. Ты считаешь себя мусульманкой…

Алсана быстро повернулась к Самаду, который упорно не отрывал глаз от струйки пара, вырывавшегося из чайника.

— Нет, Самад. Я себя никак не зову. И ни на что не претендую. Это ты у нас мусульманин. Тебе дозволено заключать сделки с Аллахом. Лишь с тобой он станет говорить на Махшаре. С одним тобой.

Второй раунд. Самад приложил Алсану. В ответ последовал удар правой в живот и левой в челюсть. Затем Алсана метнулась к черному ходу, но Самад успел ухватить ее за пояс, согнуть, как в регби, и ударить локтем по копчику. Более массивной Алсане удалось встать и, приподняв Самада, выпихнуть его в сад; пока он лежал на земле, она дважды сильно саданула его ногой в лоб, но мягкая резиновая подошва спружинила, не причинив большого вреда, и через мгновение Самад снова стоял на коленях. Они вцепились друг другу в волосы, Самад тянул изо всех сил, до крови. Но свободное колено Алсаны незамедлительно взметнулось к его паху, Самад выпустил женины волосы и вслепую нацелился на губы, но попал по уху. На кухне появились заспанные близнецы; стоя у кухонной стеклянной двери, они наблюдали за схваткой, которую хорошо, как на стадионе, освещали сигнальные прожекторы с соседских участков.