Зэди Смит - Белые зубы

Брови Арчи поползли вверх.

— О, я не хотел никого обидеть, Арчибальд.

— Проехали, приятель. Но не суди, не попробовав. Я вот женился на ямайской девчонке, и артрит как рукой сняло. Но это так, к слову пришлось. Продолжай.

— Хорошо. Взять хотя бы сестер Алсаны: их дети — просто чума. В мечеть не ходят, не молятся, чудно говорят, чудно одеваются, едят всякую дрянь, путаются аллах знает с кем. Никакого уважения к традициям. Это принято называть ассимиляцией, а по-моему, это разложение. Разложение, и больше ничего!

Не зная, что сказать, Арчи попытался изобразить шок или на худой конец отвращение. Арчи нравилось, когда жизнь у людей текла гладко. Здорово, знаете ли, когда все живут друг с дружкой в мире и согласии.

— ЯИЧНИЦА С КАРТОШКОЙ, БОБАМИ И ГРИБАМИ! ОМЛЕТ С ГРИБАМИ!

Самад вскинул руку и повернулся к стойке.

— Абдул-Микки! — дурашливо пропищал он, растягивая звуки в подражание кокни. — Эй, голова, сюда, пожалуйста!

Глянув на Самада, Микки навалился на стойку и вытер нос фартуком.

— Не валяйте дурака. У нас самообслуживание, джентльмены. Здесь вам, на фиг, не «Вальдорф».

— Я схожу. — Арчи вскочил с места.

— Как он? — передавая ему тарелки, тихо спросил Микки.

Арчи помрачнел.

— Не знаю. Снова насчет традиции беспокоится. Боится за сыновей. В наше время ребятам их возраста легко сбиться с пути. Даже не знаю, что ему сказать.

— Тут и говорить нечего. — Микки покачал головой. — Сам через это прошел. Глянь-ка на моего мелкого, Абдул-Джимми. Стырил какие-то чертовы эмблемки с «фольксвагенов», на следующей неделе пойдем в суд для малолетних. Я ему говорю: ты дурак или где? Смысл-то какой? Ну и угнал бы саму машину, если уж руки чешутся. Зачем тебе они? А он мне несет про каких-то чертовых «Бити Бойз» [51] Микки перевирает название молодежной рок-группы «Beastie Boys», которое можно перевести как «Звери» или «Твари». В устах Микки они превращаются в «Beetie Boys» — «Свеклы». и прочую хренотень. Ага, говорю, доберусь до них — головы поотрываю, можешь не сомневаться. Никакого уважения к традициям, никакой морали — беда.

Арчи кивнул и взял стопку салфеток, чтобы нести горячие тарелки.

— Если хочешь мой совет — а клиенты, так уж повелось в забегаловках, должны прислушиваться к советам хозяина, — скажи Самаду, что у него есть два варианта. Либо отослать их обратно на родину, в эту свою Индию…

— Бангладеш, — поправил Арчи, стащив у Самада ломтик жареной картошки.

— Да какая, хрен, разница. Пусть шлет их обратно, там они будут расти как надо, среди дедушек и бабушек, впитывать культуру, и вырастут со всеми полагающимися принципами. Либо — минуточку — КАРТОШКА, БОБЫ И ГРИБЫ В ТЕСТЕ! ДВЕ ПОРЦИИ!

Дензель и Кларенс медленно, бочком, поплелись к дымящимся тарелкам.

— Тесто какое-то странное, — сказал Кларенс.

— Травануть нас хочет, — сказал Дензель.

— Грибочки подозрительные — сказал Кларенс.

— Хорошим людям норовит подсунуть дьявольскую заразу, — сказал Дензель.

Микки шлепнул Дензеля по руке лопаткой.

— Ой, братцы-кролики. Новенького решили попробовать, а?

— Либо что? — настаивал Арчи.

— Хочет, чтоб мы копыта откинули. А ведь мы старенькие, беззащитные, — бормотал Дензель, вместе с Кларенсом унося тарелки в свой угол.

— Черт бы побрал эту парочку. За кремацию жаба душит деньгу выложить, вот и живы пока.

— Либо что?

— В смысле?

— Какой второй вариант?

— A-а, да. Разве не ясно?

— Ну?

— Смириться . Принять как есть. Все мы теперь англичане, дружище. «Нравится не нравится — придется проглотить», — сказал ревень сладкому крему. Два пятьдесят с тебя, дорогой ты мой Арчибальд. Кончилось золотое время талонов на обед.

На самом деле золотое время талонов на обед кончилось десять лет назад. И все десять лет Микки говорил: «Кончилось золотое время талонов на обед». Вот за это Арчи и любил «О’Коннелл». Все помнится, все хранится. Никто не пытается переиначить историю, перетолковать, подогнать под сегодняшний день и пригладить. Она тверда и незамысловата, как яичная корка на циферблате.

Когда Арчи возвратился к восьмому столику, Самад был вылитый Дживс: возможно, настроение у него еще не было совсем негодным, но и годным его назвать язык не поворачивался.

— Арчибальд, ты что, пошел к Гангу и не туда свернул? Ты разве не понял, что передо мной стоит сложнейшая дилемма? Я погряз в грехе, мои сыновья тоже вот-вот в нем погрязнут, мы все скоро будем гореть в адском пламени. Дело не требует отлагательств, Арчибальд.