Дэниел Хейз - Слезовыжималка

Именно тогда я осознал силу своего голоса. Он шел как будто из-под воды, но Роберт меня услышал. Я приободрился и выговорил слова, которые успел затвердить наизусть. Если посмотришь чуть ниже, увидишь, что на тебя направлен пистолет. Я засунул руку поглубже в карман пальто и наставил на Роберта пистолет. Я понимал: со стороны вполне может показаться, что это любой другой предмет — отвертка, к примеру, или фотоаппарат. Не самый удачный способ демонстрировать превосходство. В кино подобное действие производит куда больший эффект. Только дернись или закричи, и я спущу курок. Кивни, если понимаешь, о чем я.

Он кивнул.

Надо признать, Партноу вел себя довольно хладнокровно. Он двигался и отвечал на мои слова с точностью актера, который прекрасно помнит роль. Роберт больше не улыбался, однако в его движениях не появилось скованности. Он поправил кожаный портфель на плече и ждал.

— Вы хотите, чтобы я…

— Я хочу, чтобы ты свернул на Лексингтон, а там я скажу. Иди.

— В чем дело?

— Дело в тебе, Роберт. И во мне. Ну, давай.

Он следовал моим указаниям, и мы пошли вниз по улице к Лексингтон, тщательно выбирая дорогу в подтаявшем снегу. Пару раз я повторил угрозу, но особой необходимости в этом не было. Роберт Партноу оказался понятливым малым. Легкость, с которой я претворил в жизнь свой план, напомнила мне потом, как однажды я украл шоколадку из «Магазинчика Мортона» — именно тогда я понял, насколько забывчив наш мир.

Так или иначе, в структуру Промис верила столь же свято, сколь и в себя. Это в ней тоже мне нравилось. А еще мне нравилось, как изобретательно она подбирала бранные слова, чтобы обругать библиотечные туалеты или мигающие лампы в «читальном уголке», который находился прямо напротив ее стола. Пусть и не такая аккуратистка, как я (а ко мне это пришло с годами редакторской работы), Промис, безусловно, любила порядок. Отлично организованный стол был лишь одним из примеров ее неистощимого рвения. Писала она легко, в то время как для меня сочинительство становилось непосильным бременем. Было ли это рвение следствием учебы в Йеле? Я спрашивал себя об этом без обычной иронии, присущей мне в оценке чужих порывов. Ей двадцать пять, так что же она не переросла мечту обогнать отца, преуспев в выбранном деле, то есть в писательстве? Что же она, такая умная, тратит время? Лично я выкинул на эту затею год и несколько тысяч долларов.

Если уж у Промис были некоторые амбиции, если она решила, что может зарабатывать столько же, сколько ее отец, разве не надлежало мне наставить ее на путь истинный? Нет, ей было виднее. В отличие от меня Промис выросла среди островков культуры: концерты, музеи, выставки… У нее было несколько идеализированное представление о творческих людях. Большинство из них много не зарабатывали, однако некоторые — вроде тех, которых она встречала на вечерах у своих родителей, — сумели добиться успеха и стать исключением из правил. Им повезло, они сорвали куш, и все благодаря удачному сочетанию везения и таланта — именно так считала Промис.

— Не знаю, — сказал Боб, приподняв скованные наручниками запястья.

— Мне просто интересно, — повторил я, глядя на экран телевизора, но пытаясь мягко привести разговор к вопросам супружеской неверности.

— Ну вот, к примеру, хочешь ты девушку куда-нибудь пригласить, — продолжал он. Думаешь переспать с кем-нибудь, хотя вообще-то думать об этом тебе не положено, а последствия могут оказаться просто чудовищными. И все же ты это делаешь. Спишь с ней, все чудесно, а жизнь наперекосяк — и что?

— Ушам своим не верю, — удивился я. Я даже перестал смотреть на Мори Пович [4] Мори Пович — ведущий одноименного телешоу (аналог шоу «Окна»). и на женщину, которая утверждала, что изменяла мужу раз двадцать.

— Почему?

— Не знаю, Боб, странно, что ты так говоришь. Ты на личном опыте основываешься?

— Исключительно на теории.

— Потому что если на личном опыте, это кое-кому может помочь.

— Кое-кому?

— Я хотел бы у тебя учиться.

— Учиться. У меня… — протянул Боб, словно пробуя слова на вкус. — Чему учиться? Что ты имеешь в виду? Можно подумать, у меня жизнь сложилась.

— А что, нет?

— Да так. Суета…

— В смысле, суета? — переспросил я.

— Много чего творится.

— Ты занятой человек.

— Да, — кивнул он, — я занятой человек.

— А чем ты занят?

— Да всем.

— Боб, по-моему, ты меня избегаешь.

— Мне нравится говорить шепотом, — призналась Промис. — Вот так перешептываться через библиотечный стол.