Роман Сенчин: Московские тени

С приездом Дарьи, Олега с женой и детей стало повеселее. Точнее – оживленнее, и это оживление ослабило некоторое напряжение за столом. Настя и Полина, освободив стулья, ушли в соседнюю комнату, вареные лица Андрея, Володи и Милы не так бросались в глаза.

Юрьев приглашал гостей кушать, наполнял бокалы, пил, и, как всегда от хорошего вина, внутри что-то раскрылось, задышалось глубоко, легко, и окружающее словно бы стало ярче, красочней. Юрьев радовался этой яркости и раскрытости и не хотел помнить, что всегда, стоит ему выпить лишнего, перейти некую грань, и яркость превратится в режущую глаза отчетливость, в душевную раскрытость хлынет горечь, мозги наполнятся черными мыслями, старыми и свежими обидами, тело охватит зудящая, как аллергия на что-то, усталость…

– Так, теперь Олег пусть скажет, – вспомнив, что должны звучать тосты, сказал, точнее велел, Юрьев.

Олег поднялся, наморщил лоб, собираясь с мыслями. Посмотрел куда-то в стену… Он был моложе Юрьева года на два, но выглядел старше – волосы редкие, глубокие залысины надо лбом, кожа на лице истонченная, помятая. И жену его не сравнить с Ириной – полная, хлопотливая; этакая тетка, а не женщина.

– Что ж, я очень рад, что оказался сегодня здесь, за этим праздничным столом, – начал Олег, держа в правой руке стакан с соком (алкоголь он не пил). – Вообще, я рад, что в моей жизни появился ты и твоя семья. Год назад, когда я пришел в компанию, то, конечно, мне было сложно в новом коллективе. И первым человеком, кто проявил ко мне внимание, помог, оказался ты. Очень быстро деловые отношения переросли в дружбу, уверен, настоящую и долгую. Москва, – Олег, приехавший сюда из Таганрога, вздохнул, – Москва – город огромный, миллионы людей, а найти друга здесь очень сложно. Я счастлив, что друг у меня появился. За твое здоровье, за то, чтобы все у тебя и твоей семьи и твоих многочисленных родственников было по первому классу!

– Ура, ура, ура! – по-гусарски провозгласила Дарья и подняла бокал так резко, что вино плеснулось на салат. – Ой, простите…

Снова чокались и улыбались… Юрьева тронули слова Олега; вспомнилось, как тот пришел к ним с дипломчиком каких-то наверняка липовых маркетинговых курсов, робкий, неумелый, туго соображающий (еще бы, в тридцать пять лет начал в этой сфере работать), и Юрьев ему действительно очень сильно помог тогда. Человеческим отношением, в первую очередь. Потом, правда, в определенный момент пожалел, затревожился – Олег к нему буквально прилип, звонил в выходные, предлагал то на какую-то автомобильную выставку сходить, то в волейбол поиграть, то рвануть на Оку на рыбалку, или просто интересовался, не нужна ли какая помощь. Хотел поставить его на место, но вовремя понял, почему Олег так себя ведет, и не то чтобы смирился, а стал относиться спокойней.

– Может быть, теперь мой дорогой зарубежный племянник что-нибудь скажет? – подождав, пока гости заедят прошлый тост, сказал Юрьев; просто так сидеть становилось все тяжелее, а общего интересного разговора не возникало. – Как, помнишь русский язык-то?

– Я готов. – Володя закинул длинную челку к правому уху. – Я за многое вам благодарен, и мама всегда хорошо вас вспоминает, но один раз вы мне в прямом смысле слова жизнь спасли. Помните, в Серебряном бору купались? Мне лет двенадцать было…

– А-а, точно, точно! – перебил Юрьев. – Это когда ты чуть не утонул?

Володя закивал, видимо, желая рассказать, как дядя спас его, но Юрьев опередил – не мог удержаться, да и событие десятилетней давности, казалось, прочно забытое, вернулось неожиданно ярким, жутко-свежим, так что даже пальцы защипало.

– Это вообще случай! У-ух-х! – Юрьев поежился. – Плывем, я впереди, Володька метра на два сзади плюхает, и тут слышу, что-то не так, шлепки не такими стали. А мне хорошо, ничего не хочется. Кайф, короче… И что меня дернуло обернуться? Оборачиваюсь, а племяш – тонет. Как будто кто-то его под водой вниз утягивает. То скроется с макушкой, то по грудь выскочит. И главное – все это молча…

– Я и не понял, что со мной, – вступил так же горячо, тоже словно только что пережив страшное, Володя. – Ноги – раз! – и перестал чувствовать. Как чужие сделались, не могу двинуть. И тянут вниз.

– Это судорога, – сказал с видом знатока Игорь. – Я, с вашего позволения, выйду покурить.

Юрьев остановил:

– Сперва выпьем. Ты что?.. Да, Володь, вспомнил ты, до сих пор мороз бьет. И как я тебя вытащил?! До берега далеко ведь было.

– Спасибо вам, – потянул к Юрьеву бокал племянник. – Я часто вспоминаю. Думаю, сколько бы всего не увидел, если бы тогда все кончилось…