Михаил Кречмар - Насельники с Вороньей реки (сборник)

Ну что же, по крайней мере, они были искренними.

Может быть.

Я ещё раз оглядел комнату. Вряд ли самому старому из присутствующих было больше двадцати пяти лет.

– Вообще-то я шёл к вам сложным путём…

– Ты шёл правильным путём, брат, – тут же дружелюбно отозвался «боярин». – Я смотрю, вся твоя одежда сделана из синтетических материалов. Ты не носишь шкуры убитых животных?

– Я ношу удобные вещи, – мне не хотелось, чтобы эти ребята принимали меня за того, кем я совсем не был, – вегетарианца и противника убийства живых существ. Мы живём в очень жестоком мире – этой мыслью я руководствовался всю жизнь.

– Вообще-то я получил ваш адрес в «Союзе за Живую Планету Земля». Мне не очень понятно, что они так на Алексея ополчились.

Действительно, непонятно. Ибо когда я его видел первый и последний раз, он был абсолютно безобидным малым.

Как и ожидалось, упоминание предыдущей организации вызвало бурные эмоции.

– Хо-хо! «Союз Земли», – с насмешкой протянула Ольга. – Мне удивительно, что они вообще кому-то дали наши координаты!

– А почему нет? – подзадорил я. – Они считают себя ресурсным центром, и вообще-то знакомить с единомышленниками – это их работа…

Тут я маленько приврал: не знал я, считает ли «Союз за Живую Планету Земля» себя «ресурсным центром». Но считать себя ресурсным центром было очень модной фишкой у всех организаций, слепленных по западному образцу, и я решил, что не ошибусь, ткнув пальцем в небо.

– Видишь, брат, «Союз Земли»… – размеренно начал вводить меня в курс внутрипартийных склок «боярин», но Ольгу уже понесло.

– Проклятый «Союз Земли» стянул на себя всё одеяло, и теперь никто не относится к организациям вроде нашей на полном серьёзе. А ведь мы начали заниматься проблемой выживания северных аборигенов на четыре года раньше, чем «Союз Земли» появился в России! Вы знаете же, что они не российская организация, а полевой офис. Россия для них – это поле, понимаете, дикое поле. Центральная организация находится где-то в Лондоне или Манчестере. Этим людям абсолютно плевать на то, что они делают, они могут продвигать «Блендамед» или торговать «Вискасом» и будут делать всё это с тем же рвением, с каким сейчас занимаются эвенками или чукчами!

Я подумал, что Коля Дьячков на своём Имлювееме совершенно не имеет представления, что так много сытых, уверенных в своём будущем, живущих в прочных домах с отоплением, электричеством и водоснабжением, образованных и чистых людей в далёкой Москве озабочены его бедственным положением. Ведь за последние пять лет единственным человеком, озаботившимся его положением, был я. И то только потому, что мне Коля Дьячков оказался сильно нужен.

Ольга ещё несколько минут бушевала, обвиняя в бездушии и безразличии международные экологические корпорации вроде «Союза Земли», и я расслабился, пропуская мимо себя её поток сознания.

Затем снова встряхнулся и сосредоточился.

– Бедный Лёшенька так и попал в объятия этих упырей! Его не могли выгнать из института без скандала, ведь его папа – очень серьёзный человек. Поэтому сочли за благо устроить в такую высокооплачиваемую богадельню вроде «Союза Земли». Но там он был у всех словно бревно в глазу! Он пытался направить их деньги в реальное русло.

– Деньги? А что, у «упырей» есть деньги?

– Да у упырей нет ничего, кроме денег! И деньги эти они расходуют на дурацкие конференции, где триста профессоров со всех концов света собираются обсудить друг с другом форму чумов ненцев и их склонность к алкоголю. А Лёша пытался отдать деньги малочисленных народов самим малочисленным народам. Потому что именно для них эти средства и собирались!

Мы выпили ещё раз – за то, чтобы наши средства всегда совпадали с нашими целями. Иначе говоря – за деньги.

Итак, Лёша Протасов сумел выделить какие-то деньги, получаемые по гранту «Союзом Земли», для прямой поддержки какой-то национальной общины. За что и был насилован этим самым «Союзом» со всей пролетарской ненавистью.

– И тогда он пришёл к нам, – грустно закончила Ольга. Затем встала, приглашая пройти за ней.

Я оказался в маленькой комнате, где стояли ярусом четыре койки, и ещё одна – у торцевой стенки. Кровать у торца имела тумбу и настольную лампу.

– Вот здесь он и жил, – сказала Ольга с каким-то всхлипом, – перед тем как уйти.

Как я понял, несколько относительно молодых и относительно незамужних девушек сложили вокруг Лёши Протасова что-то вроде маленького культа. Я подумал, что не знаю, каким он был человеком, но девицам приседать на уши он умел. И ещё я подумал, что если б мы с ним повстречались, когда он был жив, то понравились бы друг другу.