Михаил Кречмар - Насельники с Вороньей реки (сборник)

– Ну, в общем, да, – Михеев аккуратно уложил весь пакет документов в мягкий файл. Вот ещё чем мне нравится московский коррупционер в отличие от губернского: тот традиционно неряшлив и при получении от него бумаги, которая обошлась в несколько тысяч долларов, остаётся только гадать, то ли он селёдку на ней резал, то ли колбасу в неё заворачивал…

И тут я сообразил, что нахожусь я как раз в том самом Институте глобальной экологии и управления дикой природой.

На всякий случай спрятав пакет документов в портфель, я спросил:

– Слышь, Митя, а такой Протасов у вас ещё работает, нет?

Митька скривился:

– Нет. Он, собственно говоря, никогда и не работал. А что такое? Он у вас нарисовался? Воду мутит от нашего имени?

– Ну не то чтобы сильно, – пожал я плечами. – Мелкие неприятности на самом деле имеются. Я просто хотел узнать, насколько он в вашей конторе вес имеет. Документы-то он ваши показывал, – добавил я, не особенно кривя душой.

Митька разорился длиннющей тирадой о том, что, как всегда, одна рука не знает, что делает другая, попросил меня подождать и убежал «минут на десять».

Вернулся он через минуту вместе с другим типом – с бесцветной физиономией, носом картошкой и в мешковатой одежде – точь-в-точь мелкий жулик, который сидит в конторе, торгующей гербалайфом. Тип оказался заместителем директора института доктором биологических наук Леонтьевым.

– Я вам сразу хочу сказать, – бросил он нервно, – что никакого отношения к нашему институту Алексей Протасов не имеет.

Я хотел сказать, что зато к институту имеет отношение гербовая печать, украшающая командировочное удостоверение Алексея Протасова, но почему-то промолчал.

И оказался прав.

Приняв моё молчание за невысказанное обвинение, Леонтьев заговорил и не умолкал в течение сорока пяти минут.

Оказывается, Алексей Протасов был профессиональным нарушителем всех и всяческих конвенций. Он специально попал по распределению в Институт глобальной экологии и управления дикой природой, ибо был «идейным охранником природы» – это словосочетание доктор биологических наук произнёс с нескрываемым отвращением.

– Совершенно неспособный к организованной работе молодой человек. Совершенно. Впрочем, он у нас и не задержался.

Через полтора года «идейный природоохранник» Алексей Протасов материализовался:

– В одной из тех организаций… ну, вы сами понимаете… У нашего президента к ним ещё предельно негативное отношение, – будто стесняясь говорить, процедил доктор.

– «Шакалящие у иностранных посольств»? – наизусть проговорил я.

– Во-во! Шакалящие! – радостно предположил доктор во мне единомышленника. – Гранты-фуянты, бабосы пилят.

«…А нам не дают», – подумалось про себя. Манерой разговора он всё больше и больше походил на мелкого жульмана середины 90-х годов, каким, видимо, в душе и был всю свою жизнь. Интересно, а свою докторскую диссертацию он тоже писал на этом новоязе? Интересно, в какой инкарнации он чувствует себя естественнее – вот так, общаясь в тесном кругу со своей полууголовной компанией, или на каком-нибудь научном сборище, вынужденный произносить затверженные слова и выражения, в смысл которых он не верит ни секунды?

– Но с нами он контакт не потерял. К сожалению. У него здесь остались люди, которые могли выписать ему командировочное удостоверение. Если вы сможете сообщить его данные, то виновные понесут наказание. Однозначно. Во! – доктора наук осенила гениальная идея. – А можно её, бумажку эту, изъять? Ну там у вас погранзона, натравить на него ФСБ или что-нибудь такое?

Я предполагал, что «бумажка» эта уже лежит в какой-нибудь секретной папке капитана Свиридова, но на всякий случай просто кивнул.

– Чтобы не компрометировал?

– Имянно! – радостно поднял палец доктор биологических наук. – Какой вы понятливый молодой человек! А то потом приезжают к нам с мест всякие люди, обращаются к нам, ссылаясь на всяких самозванцев…

– Много отбиваться приходится? – сочувственно покачал я головой.

– Да не то что много… – скривился Леонтьев. – Видите ли, этот Протасов всё стремится к тому, чтобы организации, подобные нашей, исполняли свой гражданский долг. Но мы государственная организация, и у нас нет и не может быть гражданского долга. Мы действуем согласно уставу о федеральном государственном учреждении «Институт глобальной экологии и управления дикой природой». Действовать в соответствии с ним – и есть гражданский долг наших сотрудников. А если кто-то из них понимает свой гражданский долг иначе, нежели записано в нашем уставе, то пусть исполняет его в свободное от работы время.