Михаил Липскеров - Черный квадрат

Моральная ответственность за все возможные последствия в случае отклонения делаемого честного предложения падет на вас.

Комадующий Третьим конным корпусом Губенко».

Телеграфист помчался с телеграммой в штаб дивизии, а мы с Хаванагилой из-за бесполезности бодрствования из-за невозможности влияния на события из-за отсутствия властных полномочий заснули. Проснулись, когда в город шагом входил Третий конный корпус во главе с командующим – бывшим слесарем Губенко. Наши войска стали сдавать оружие. А мы с Хаванагилой пошли искать лазарет красных, чтобы я после долгих лет разлуки встретился с Лолитой. Разлука, ты, разлука, чужая сторона. Никто нас не разлучит, лишь мать сыра земля...

Пророческой оказалась песенка, ой пророческой.

В Палашевск прибыли женщина и мужчина революционной внешности и чекистской деятельности. По приказу Ленина революционно-нецелесообразный приказ бывшего слесаря Губенко был отменен. Белых офицеров, рядовых солдат, раненых расстреляли. За исключением тех, кто был повешен. Как враги трудового народа. Врачи, медсестры, в том числе Раечка Туманова с мужем Сергеем Афанасьевичем Тумановым из города Сумы, и я, военный врач поручик Михаил Федорович Липскеров, тоже проходили по разряду врагов трудового народа. И несмотря на заступничество Лолиты и бывшего слесаря Губенко, которому было интересно глянуть на своего счастливого соперника, были повешены. После чего бывший слесарь комкор Губенко застрелился из-за своей слесарской чести.

«И не только расстреливали, но и вешали десятками, сотнями.

Иностранцы, вырвавшиеся из Крыма во время красного разгула, описывали потрясающие картины чекистских жертв. Исторический бульвар, Нахимовский проспект, Приморский бульвар, Большая Морская и Екатеринская улицы были буквально завешаны качающимися в воздухе трупами. Вешали везде: на фонарях, столбах, на деревьях и даже на памятниках. Если жертвой оказывался офицер, то его обязательно вешали в форме при погонах. Невоенных вешали полураздетыми. В Севастополе и в Ялте выносили раненых и больных из лазаретов и тут же расстреливали.

Большевики расстреляли или убили другими способами (вешали, зарубали шашками, топили в море, разбивали головы камнями и т. д.) больше 120 тысяч мужчин, женщин, старцев, детей.

В Симферополе в течение первых нескольких ночей расстреляли около 6 тысяч. За еврейским кладбищем попадались убитые женщины с грудными младенцами. 19–20 декабря в городе была произведена массовая облава, в которую попало 12 тысяч человек. Мало кто из схваченных вышел на относительную свободу. В АЛУПКЕ ЧЕКИСТЫ РАССТРЕЛЯЛИ 275 МЕДСЕСТЕР, ДОКТОРОВ, СЛУЖАЩИХ КРАСНОГО КРЕСТА».

Иван Шмелев. «Из показаний на Лозаннском суде».

«Всегда, всегда навеки, так жалобно пою, и нас с тобою, милой, разлуке предаю...»

Вот так вот. Этот кусок моих поисков Лолиты закончен. Я умер в этой части пути, а что будет дальше, только Богу известно. Чья воля и ведет меня по этому пути.

А шинелку с Сергея Афанасьевича Туманова из города Сумы красные чекисты сняли. Когда его белые убили, то шинелку снять побрезговали. А может быть, из классового уважения частной собственности.

Горе народу, разделившемуся в себе. Он погибнет. Вот и нету русского народа. А стал советский. А потом и его не стало. А сейчас вообще непонятно, какой мы народ. Русский, российский, многонациональный... Да и есть ли мы?.. Как цельный народ...

Ибо народ, общей теплой мысли в душе не имеющий, вовсе и не народ. Так я думаю.

В 31–33-м годах для подъема сельского хозяйства в СССР эффективный менеджер Иосиф Виссарионович Сталин закупил в США 100 000 тракторов «Фордзон» по цене всего 70 человеческих жизней за трактор.

Взмывают вверх пивные кружки, врезаются друг в друга, пивная пена взлетает из них, заливает все вокруг, из пены летит песня, знаменитая и великая песня Хорста Весселя:

Протыкают пену выброшенные вверх и вперед руки с нарукавными повязками со свастикой. Прорывает пену дружный вопль: «Хайль! Хайль! Хайль!» Окрашивается пена кровью, стекающей с длинных ножей.

Вдребезги разлетаются витрины с намалеванными на них звездами Давида. И из разбитых витрин текут безмолвные колонны желтых звезд: большие и маленькие, мужчины и женщины, совсем молодые и бесконечно ветхие, плачущие и молчаливые. И тянутся они в серую даль, где их ждут дымящие черным-черным дымом трубы...