Михаил Липскеров - Черный квадрат

– Значит, так. Дело было в пятьдесят пятом. В кабаках московских мы сидели. Сначала в кишке в Столешниковом, потом в «Ласточке» в Сокольниках, потом в пивняке на Селезневке, а потом... А потом пенезы кончились. А нам еще... Форменно...

Присутствующие с понятием кивнули.

– Так вот, фюрер Лавренов в пивняк попал, поставил... Форменно поставил. И когда порядком закосели, на Саяны нас завербовал. Шурфы на золото бить. Приезжаем на Саяны – ой, б...дь, мужики... края далекие, гольцы высокие и тропки, верите, где гибнут рысаки... Глушь страшная! Без вин, без курева, житья, б...дь, культурного... Жуткое дело... Мы Лавренову: «За что забрал, начальник, отпусти...» А он нам: «В рот вам сто х...ев а не “отпусти”!»

– Каждому по сто? – ужаснулась молоденькая Лолита.

– Нет, всем, – ответил неопределенный мужик, несколько удивленный интересом именно к этой, идиоматической стороне истории.

– А сколько вас было? – уточнила Лолита.

– Тридцать пять голов, – безропотно ответил мужик. – Нет, тридцать шесть, Точно, тридцать шесть, форменно.

– Ну, это еще ничего, – успокоилась Лолита. – Вот на Шикотане в пятьдесят девятом я...

– Стоп, – прервал ее японоборец, – геологу не интересно, как ты погранотряд обслужила.

– Вам правда не интересно? – игриво скосила на меня глаза и рот Лолита.

– Молчи, девка, молодой человек сюда за золотом приехал, а не за похабством. Да и любовь у него к Лолите.

– А мы кто? – хором спросили остальные Лолиты.

– Подруги вы наши боевые. Походно-полевые... Вот у нас под Липском в сорок четвертом... Цельная рота...

– Так как насчет золота? – прервал я трогательные воспоминания кто кого, как и сколько.

И неопределенный мужик продолжил:

– И, значит, Лавренов, начальник наш, опытный волк, говорит: «Вот что, уголовщина, золота здесь нет и по всем геологическим признакам быть не должно. Но заработать я вам дам, потому как план мне по шурфам дан, а золото – оно от Бога. Копай, бандюги». Так и сказал. Душевный был человек. Форменно... Соломоном Марковичем звали.

– Еврей? – спросил до сей минуты молчавший полуголый мужик с татуированным анфас Сталиным на левой груди и Сталиным в профиль – на правой.

– Еврей, – подтвердил рассказчик.

– Вот жалко, – прошептал сталинец и заплакал.

– Так вот, – продолжил рассказчик, – роем. Упираемся как карлы. Делать-то больше нечего. Без вин, без курева, житья, б...дь, культурного... До шести кусков в месяц брали. Старыми, конечно, дохрущевскими. Мы довольны, Соломон Маркович доволен. О плане я уж и не говорю. По сто тридцать процентов гнали. Форменно!.. И тут десятиклассник один, подлюга, на сезон к нам нанялся, в семьдесят четвертом шурфе золото находит. Мы совещаемся, соображаем, прикидываем. Соломона Марковича выписали. Обрисовали картинку с предъявой вещественных доказательств в виде куска кварца с прожилками золота. Он задумался проникновенно так, печально так, что мы чуть не заплакали. Еврей, одно слово. И говорит душевно так, по-человечески: «Значит, так, уголовщина, дело такое. Золотишко мы нашли, нашим функциям кранты. Работа наша кончается. Заработок ваш горит, план по шурфам горит, а план – дело государственное. Думайте, бандюганы», – и рассказчик замолчал, прикрыв глаза.

– Да не томи ты, сука, – скрипнул зубами братан японского черепа, который тоже скрипнул зубами, требуя продолжения абсурдной с точки зрения рядового японского черепа истории.

Рассказчик открыл глаза и попросил:

– Налейте, налейте скорее вина, рассказывать больше нет мочи.

Ему быстренько налили. Одноглазый поднес ему стакан, а татуированный сунул в рот кусок соленой насмерть горбуши. Рассказчик отрефлексировал выпитое и закусанное и сказал:

– Золотишко, значит, мы обратно закопали, десятикласснику п...лей ввалили и еще два года на этом месте вкалывали. Форменно! Я сапоги хромовые купил, чемодан и в новенькой шляпе, костюме бостоновом, в синем английском пальто ровно в семь тридцать покинул столицу, Саяны то есть, даже не взглянув в окно. Форменно!

– А здесь-то ты как оказался? – спросил истребитель японских снайперов. – Ты вроде как с этой, – кивнул он на одну Лолит, – сюдое прибыл.

– Обычное дело, – вместо рассказчика ответила одна из Лолит. – Он, как на Ярославском с поезда сошел, сразу меня полюбил. Между седьмым и восьмым путями. Ну а потом в кабаках московских мы сидели. Фюрер Пермяков туда попал, а когда порядком закосели, на Сахалин завербовал. Щебенку бить. Вот и бьем.