Вардван Варжапетян - Пазл-мазл. Записки гроссмейстера

Спросила жена Михаила Михалыча, сколько Журка за раз может проглотить лягушек? Ничего поумнее не догадалась спросить.

– Десять может?

– Десять может.

– А ежели двадцать?

– Двадцать – едва ли.

«В тот год лягушек было множество. Ребята скоро набрали два картуза. Принесли ребята лягушек, стали давать и считать. Дали пять – проглотил, дали десять – проглотил, двадцать и тридцать – так вот и проглотил за один раз сорок три лягушки».

Ладно, я сглупил, что слопал на спор четыре банки сгущенки и заработал себе заворот кишок. Но то все-таки молочный продукт, а не живые создания. Разве же можно скормить их на спор даже одну? Ну, журавль ими питается, он сам их добывает. А вы-то зачем поставили перед ним полные картузы и стали считать проглоченных квакушек? Они, может, куда больше нас понимают в жизни. В своей, лягушачьей, чем мы в своей, человечьей.

Залман Гройз – обмывальщик мертвых в Ашдоде, на берегу Средиземного моря, где могила пророка Ионы. Его зовут в самых тяжелых случаях: взрыв, самоубийство, обнаружен разложившийся труп, женщина раздавлена бе тоновозом.

Он ровесник моей Эстерки и ее сосед по лестничной площадке. Жил и учился в Иерусалиме, образованный человек, вся квартира заставлена книгами. Большая редкость в Израиле. Кстати: ни разу не видел читающего немца – ни на войне, ни в Германии (уже гроссмейстером, когда меня стали выпускать на международные соревнования). Конечно, я спросил Залмана, почему он выбрал такое странное занятие.

– Просто заметил, что на кладбище покойникам не оказывают должного уважения и вообще в похоронном деле большой беспорядок. Стал добровольно обмывать тела без всякой оплаты. Сейчас получаю зарплату от муниципалитета и пособие от Института национального страхования. Детей, хвала Всевышнему, у меня много, а денег побольше не помешало бы. Нет, с близких усопшего я не беру. Наоборот. Знаете, о чем первым делом скорбящие родственники спрашивают меня: а не было при усопшем наличных, кредитных карт, ценностей? Однажды такое было: несколько десятков тысяч шекелей. Когда я отдал деньги родственникам, они были поражены.

Лазебников, старый сталинский зэк, рассказывал мне, что рекордистов хоронили в белье.

Странная привилегия мертвых. Странная для нормальной жизни. А многие вымаливали ее у палачей. Но их заставляли снять с себя все, аккуратно сложить и аккуратно лечь вниз, чтоб удобнее было расстреливать.

«21 сентября 1942 г. рота получила задание уничтожить населенный пункт Насыпное.

Расстреляно 705 человек, из них мужчин – 203, женщин – 372, детей – 130. Акция началась в 9 час. 00 мин. и закончилась к 18 час. 00 мин. Прошла без осложнений. Подготовительные мероприятия оказались целесообразны. При проведении акции израсходовано: винтовочных патронов – 786, патронов для автоматов – 2 496 штук.

Потерь в роте нет. Один вахмистр с подозрением на желтуху отправлен в госпиталь в Брест.

Зам. командира 10-й роты

обер-лейтенант охранной полиции

Мюллер»

Каждый третий из тех, что пришли убивать меня, был, наверное, Мюллером – «мельником» по-немецки. Вот они и перемалывали без устали мой народ.

«Неужели не вразумятся все делающие беззаконие, съедающие народ мой, как едят хлеб…» (Пс. 13:4).

В бутерброде важнее всего хлеб. Масло, сыр, колбаса, икра, ветчина – не главное. Они всегда падают на себя. А хлеб поднял, сдул и кусай.

ЕШЬ ХЛЕБ, А НЕ ЛЮДЕЙ!

Евреев Насыпного отвели за семьсот метров от Насыпного. Могильщики получили лопаты на месте расстрела. Людей разделили на партии: две партии мужчин, три – женщин, детей – одна.

Раздеться. Аккуратно сложить: вещи – отдельно; украшения, игрушки, часы, очки – отдельно; обувь и одежду – отдельно. Лечь на живот.

Обер-лейтенант Мюллер сам все проверил. Оставалась последняя партия. И тут какая-то девочка повернулась на бок и уставилась черными глазищами. Губы шевелятся. Офицер невольно наклонился к ней.

– Дяденька, я правильно лежу?

– Was sagt sie?

– Sie fragt: richtig gelegen? Ha-ha.

– Kleine Närrin[ – Что она говорит?

– Спрашивает: она правильно легла? Ха-ха.

– Маленькая дурочка (нем.) .].

«Эта дурочка» – наша Эстерка.

Наш партизанский хирург Юлик Цесарский рассказывал мне, что еще до плена ему пришлось оперировать раненого снайпера с газовой гангреной обеих ног. Необходима была срочная ампутация. Боец просил лучше его застрелить, чем отпиливать ноги.

– Я не согласен, товарищ военврач. Какой же я снайпер без ног? И не делайте ничего. Все равно застрелюсь. Только время зря потеряете, а вон сколько раненых.