Эдгар Вулгаков - Течение времени

Каждый день начинался с дефектации деталей, предварительно отмытых в поддоне с соляркой, обтертых ветошью. Держа в красных, негнущихся от мороза пальцах деталь, Алеша определял характер дефекта – технологический или усталостный. Если технологический, то есть заводской, то, составив кучу бумаг, можно было добиться на центральном областном складе запчастей замены бракованной детали на новую. Еще Алеша должен был проверять работу отремонтированных тракторов и контролировать работу сварщика. И так каждый день. Как-то не верилось в равномерное, без толчков течение времени. Алеше казалось, что время проходило как-то неправильно, в бестолковых суетных делах в мастерской, во сне в электричке, в непродолжительных часах общения с семьей.

Впоследствии работа в МТС вспоминалась как отдельные фрагменты черно-белого фильма, порой комедийно-трагического но чаще монотонно-обыденного.

Через несколько дней после приезда Алеша попал под опеку Маши, она помогла Алеше с жильем. Удалось устроиться у колхозницы, живущей прямо напротив МТС, через дорогу. Дверь в избу была обита рогожей и разноцветным тряпьем и, согнувшись в три погибели, Алеша вошел внутрь. В нос ударил жаркий, спертый, кислый, застоявшийся воздух. Боже, и здесь можно жить? Избу перегораживала русская печь с лежанкой, за которой оставалось метра полтора до стены. На этом пространстве стояла табуретка, а за ней вдоль стены раскладушка, на изголовье которой из подслеповатого маленького оконца падал скупой зимний свет. Встать в полный рост в избе Алеша не мог.

– Милок, как последний жилец уехал, я раскладушку на мороз выносила, морозила клопов. Тепереча их нету.

– Тетя Мань, а у тебя их полно в стене, и тараканов тьма-тьмущая. Вона, смотри, сколько! – воскликнула Маша.

– Таракан – зверь невредный. Я их кажный день в ведро смахиваю и на мороз.

– Нечисто у тебя, тетя Мань, – заметила агроном, – грязно.

– Ничего, милок, от грязи не треснешь – от чистоты не воскреснешь.

– Ну что, пошли дальше смотреть? – сказал Алеша.

– А смотреть больше нечего, все.

– Ну что ж, пока буду ездить домой, – обрадовался в душе Алеша, хотя и понимал, что будет тяжело. Но все равно сердце пело: домой, в Москву, домой, в Москву!

В Москве, поднимаясь на перрон, Алеша опускал уши шапки, поднимал воротник перелицованного полупальто, лоснящегося от масляных пятен, и шел к третьему вагону от головного, садился на пятую скамейку слева по ходу состава, где у окна было его место. Среди ранних пассажиров, которых, как правило, было четверо, каждый имел свое место. Поздоровавшись, он садился на свою скамейку и вытягивал ноги в некогда белых валенках, заляпанных пятнами мазута и масел. На валенки были надеты большие глубокие галоши. Опираясь локтем на прислоненный к стенке вагона маленький чемоданчик, в котором были булка с колбасой, или яичницей, или еще с чем-то и два термоса: полулитровый с бульоном и меньшей емкости – с кофе, он мгновенно засыпал, проваливался в глубокий сон на два часа, которых ему всегда не хватало. Биологические часы срабатывали точно: за минуту до прибытия на свою станцию Алеша просыпался. Да и соседи по скамейке, резавшиеся азартно в карты, толкали в бок:

– Парень, пора выходить!

Хотя он какие-то полминуты уже не спал, это был сигнал, чтобы зевнуть, выдохнуть длинное «Эх-х!», до истомы вытянувшись в последний раз, и устремиться к тамбуру, на ходу бросив:

– Спасибо, до завтра!

– Пока, пока, – кивали головами картежники, не отрываясь от игры. А потом он и спасибо не говорил, заменяя почти ритуальным «пока», что означало для всех и «спасибо», и «до завтра», и «привет семье», и «будьте здоровы».

В тамбуре было холодно, и свежий морозный воздух выгонял остатки затаившегося сна и уюта теплого прокуренного вагона. Вагон останавливался против тропинки и, спрыгнув с платформы, он шел к МТС вместе с пятью-шестью трактористами, приехавшими тем же составом из ближайших мест.

Обычно работа завершалась в семь-восемь вечера, и иногда директорский «газик» подвозил к платформе всех, кто задерживался в мастерской или в конторе. Алеша устраивался на заднем сиденье рядом с Кузьмичом, нормировщиком, который тут же засыпал. Однажды неожиданно на коленях у Алеши разместилась какая-то резвая дамочка средних лет из бухгалтерии. Она что-то прощебетала, что ей разрешил директор.

– Директор – на моих коленях?

– Если вы не будете возражать.

– Да, да, конечно, все спешат домой, устраивайтесь.