Эдгар Вулгаков - Течение времени

После беседы в парткоме к Алексею подошли Аветик Даниельян, или попросту Дан, и Георгий Рухадзе, подходили и другие ребята, все сочувствовали, похлопывали по плечу – «не на всю жизнь»!.. Не на всю-то, не на всю – а в трудовой книжке записали: «На постоянную работу».

Прибывшие из Москвы на работу должны были представиться первому секретарю райкома партии: он должен знать новых людей, направляемых на подъем сельского хозяйства. Электричка в райцентр прибыла часов в пять, и в студеные декабрьские сумерки, с рюкзаком за плечами, Алеша отправился в райком, который находился в самом заметном на привокзальной площади здании – в двухэтажном дворянском особняке. Дежурный милиционер, проверив документы, сказал, что часа полтора как закончилось большое заседание, и все разъехались. А первый, Николай Николаевич, один в кабинете, работает. Открыв высокую дверь в приемную, Алеша натолкнулся на человека, выходящего ему навстречу из кабинета.

– Здравствуйте, проходите. Вы приехали работать в МТС? Мы вас ждали, – и он широким жестом пригласил войти в кабинет. – Сейчас организуем чай с баранками, и давайте знакомиться, а то знаю вас только по анкете. Алексей Петрович Ларин? А я Николай Николаевич Разуваев, будем знакомы, – и они обменялись рукопожатием. – Смотрю на ваши ботинки – они для города. Здесь в таких можно и без ног остаться – отморозите. Вот вам записка на склад, получите валенки с галошами и простеганные ватой теплые штаны, иначе замерзнете. Остальное вроде у вас есть. Работать будете в новой МТС, в четырех километрах отсюда. Там, в деревне, вас устроят с жильем, а если будет плохо, то не стесняйтесь, сообщите. А пока вот вам еще одна записка – в гостиницу. Поживете там некоторое время за счет райкома, пока не устроитесь. У вас корни, как я посмотрел в анкете, не деревенские. Но не на всю же жизнь вы к нам, хотя этого я не должен вам говорить.

Завязался разговор. Николай Николаевич не скрывал, что первое время москвичу будет трудно жить в деревне, деревня сейчас в запустении, люди живут бедно, дельных мужиков мало, половину скосила война. А вот пьяниц хватает, драки, безотцовщина. Подрастает новое поколение – на них и надежда.

– Деревню надо поднимать, пора. Ваша задача не только в ремонте технике, но и в подготовке трактористов из молодежи – на них вся надежда.

Утром Алексея разбудило радио: бой Кремлевских курантов и гимн. Последние известия не слушал. Первый день, когда придется работать с неизвестной ему техникой. С техникой он разберется, с людьми тоже постарается найти контакт, может быть, не сразу – все-таки он горожанин, а они крестьяне. Впрочем, какие они крестьяне – они те же рабочие, но в сельском хозяйстве, на сельской ниве. «Сельская нива» – какое-то старомодное, поэтическое понятие. Вся работа будет направлена на подъем сельской нивы. И в этом его задача.

Он встал, привел себя в порядок, быстро перекусил в буфете и пошел в МТС представляться директору.

Оказалось, директор МТС тоже москвич, но сжег корабли – назад себе дорогу закрыл, остается здесь насовсем.

– Плохо сегодня нашей полунищей деревне, очень плохо. Сами увидите, как люди живут. Заведующий мастерской местный. Он скоро уезжает на три года учиться в Москву – вот вы и займете его место. Да вот еще что, Алексей Петрович, беда у нас с кадрами – нет трактористов. Будем готовить человек двадцать пять трактористов, из молодежи, придется вам подключиться. Жильем обеспечим в деревне, поможет Маша, она у нас из местных, агроном и комсомольский секретарь.

Затем состоялась передача дел новому заведующему мастерской. Передавать-то, собственно, было нечего: мастерская недостроенная, без въездных ворот, без окон, за исключением кладовой. В отдельных помещениях были застеклены окна, навешены двери, обитые войлоком и сверху – железом, там было тепло, обогревались электрической печкой с мощной нихромовой спиралью. Центральная часть мастерской была закрыта крышей-фонарем, под которой строители успели установить кран-балку. Но ни крыша, ни стены не спасали трактористов от холода. По мастерской гулял ледяной ветер. Подле каждого трактора в ведрах чадила пропитанная соляркой ветошь вместе с сырыми поленьями. Такого счастья погреть руки хватало не более чем на час, после чего процесс повторялся. Сквозняк разносил по мастерской сажу, которая, оседая на руках и на лицах трактористов и смешиваясь с копотью чадящих двигателей и землей, превращалась в почти не смываемую черную грязь. От нее можно было избавиться только в парилке, с березовым веником, смачиваемым в обжигающей мыльной пене, на полоке, под потолком, в самом горячем месте бани. Вся центральная часть мастерской была забита тракторами – гусеничными, а между ними колесными.