Но не быть России в числе великих государств без развития демократических принципов построения гражданского общества! Мы еще посмотрим, что нам даст перестройка, в каких конвульсиях произойдет строительство новой социальной платформы: сверху, если крупная собственность станет достоянием кучки особо проворных, или снизу, если собственность будет постепенно создаваться головой и руками миллионов. Впрочем, история часто выдает такие неожиданные повороты, что здравый смысл становится предметом сатиры и юмора, хоть плачь, хоть смейся сквозь слезы. Поживем – увидим. Как написал Осип Мандельштам:
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?!
И еще набухнут почки,
Брызнет зелени побег,
Но разбит твой позвоночник,
Мой прекрасный жалкий век…
Пора вставать…»
Он так и не уснул всю ночь. Где-то через час позвонила Леночка. Они поговорили несколько минут о ее самочувствии, но его это не успокоило, а напротив, внесло нарастающую тревогу о здоровье жены. Утром, как обычно, Алексей Петрович пошел в свой институт, полный надежд, что услышит что-то внятное о наступающих днях.
На очередную партийную конференцию было вынесено два вопроса: отчет постоянно действующей комиссии парткома о контроле за деятельностью администрации и обсуждение программных документов к предстоящему съезду КПСС. По первому вопросу выступил один из столпов института профессор Шерн. Здесь все было ясно, доклад прошел быстро и вопросов не вызвал.
Второй пункт повестки дня – долгожданный и актуальный: приближался съезд партии. ЦК еще продолжал отождествлять себя со всей партией, теряя монополию на свою единственно правильную точку зрения на жизнь общества и реформирование в партии. Каждая первичная организация КПСС должна была высказать свое отношение к программным документам ЦК и выдвинуть своих кандидатов на выборы делегатов съезда, а те, в свою очередь, должны были рассказать на кустовой конференции о своем отношении к партии. Первым на трибуну снова поднялся Шерн. Он заявил, что поддерживает демократическую платформу, против которой выступает ЦК, что необходима свобода мнений членов партии на партийных собраниях, широкая дискуссия, что времена жесткого подавления инакомыслия и принятия всех решений без обсуждений, единогласно, прошли. Он говорил жестко, четко, бескомпромиссно. В конце выступления сказал, что так как он не согласен с позицией ЦК, то из партии он выходит.
И наступила тишина в тысячной аудитории зала, который замер, задержав дыхание. Эта тишина была подобна оглушению от взрывной волны, когда до сознания доходят звуки через многорядье поглощающих звук перегородок. Затем на трибуну поднялся другой делегат партконференции и тоже сделал заявление о выходе из партии, потом второй, третий… Зал загудел, сначала тихо, затем все громче, и в целом в нарастающем гуле можно было услышать одобрение, еще робкое, не доминирующее, но оно было.
После конференции Ларин возвращался вместе с Даном и Шерном. Возбужденные событиями, они долго шли пешком, мимо первой, второй, третьей станций метро.
– Только что в «Новом мире» опубликовали стихи Давида Самойлова. Эти стихи о нашем поколении, о несостоявшихся диссидентах, о тех, кто любит свою несчастную, нищую и прекрасную Россию. Стихи принадлежат всему миру, но сегодня мне хочется прочитать эти строки вам, – торжественно произнес Ларин.
Я вырос в железной скворешне,
А был я веселый скворец,
Порою туманною, вешней,
Звенела капель о торец.
И если мне пенье иное,
Живое уже ни к чему,
Так вставьте мне сердце стальное
И ключик вручите к нему.
Вечером Алексей Петрович позвонил Разуваеву. Николай Николаевич был подавлен происходящими событиями, колебаниями генерального секретаря, фактическим отказом от реформ в партии.
– Теперь я понимаю, что мне не по пути ни с КПСС, ни с какими бы то ни было вновь образованными политическими партиями. Я займусь литературой, мемуарами и постараюсь понять организацию жизни и экономики капиталистического мира, в первую очередь – в США.
– А на демонстрации и митинги вы пойдете?
– Нет, Алексей Петрович, не пойду. Вы-то меня понять можете – идти на демонстрацию и митинги против партии, которой служил верой и правдой всю жизнь, – это как-то неестественно, словно исподтишка подслушивать, что говорят о партии, а значит обо мне. Мне надо во всем разобраться, еще и еще раз осмыслить прожитые годы и найти свой путь к покаянию. Поймите правильно – не путь к храму, как теперь принято говорить, а в записках, в мемуарах дать моральную оценку пройденного пути, моего и таких, как я. Когда вы ожидаете Елену Федоровну? От меня ей большой привет, буду звонить.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу