Эдгар Вулгаков - Течение времени

После поездки в Пярну оставшиеся дни отпуска в основном проводили в лесу, отъезжая от Отепя километров на пятнадцать-двадцать. Заезжали обычно в маленькие столовые, попадавшиеся буквально на каждом повороте дороги, в которых можно было вкусно и недорого пообедать. Ездили на своих машинах обычно поочередно. Однажды они проезжали по какой-то далеко не главной дороге, по обеим сторонам которой их сопровождал живой и красивый лиственный лес. Где-то в истоках реки Гауи со стороны реки лес прервался примерно на километр. Они увидели огромную поляну, огражденную засохшими дубами, твердо стоящими на земле, как солдаты в строю. В центре поляны – гигантский сухой дуб, проживший, наверное, не одну сотню лет. По-видимому, дубы погибли из-за заболачивания, о чем свидетельствовало множество кочек, поросших мхом. На поляне они увидели поразительную картину: на дубах – и на верхушках, и на ветвях, сидели, как изваяния, аисты. На большом дубе в центре сидели самые крупные птицы, или им так показалось. Они остановили машину, чтобы послушать птичьи разговоры, но было тихо. Даже ветки не скрипели. Их окружала мертвая тишина и застывшие фигуры огромных птиц, показавшиеся зловещими.

– Ребята, мне что-то не по себе от этой картины, – сказала тихо Леночка, а Светлана добавила:

– Поехали отсюда. Не будем мешать их собранию.

Перед отъездом в Москву решили устроить традиционный обед в лесу на поляне у Пюхаярва. Где-то в центре поляны было приготовлено кострище, стульями служили чурбаны. На стальном пруте висели огромный закопченный чайник и котелок.

В этот день был удачный «грибной улов»: в основном небольшие твердые беленькие, да еще подосиновики и подберезовики. Так что ожидалось вкусное жаркое из грибов и грибная лапша.

Уже все было готово, и главная повариха Света хотела разливать суп по тарелкам, как послышался шум подъезжающей машины, остановившейся вплотную с машиной Дана. Все поднялись в недоумении – мало ли места на полянке, в чем дело?!

– Гога, Георгий! Дорогой! Приехал! Молодец! А где Этери? – на него налетели все сразу, обнимая и тормоша.

– По традиции грибная лапша на этой полянке, не так ли? Я этого пропустить не мог, не позволил мой грузинский характер отходить от традиций. Конечно, не за грибной лапшой я пролетел эту тысячу километров, хотя кто от нее откажется, а чтобы с моими друзьями проводить отпуск. Ленку я поздравил, подарок вручил. С женихом познакомился, с его отцом выпил за здоровье молодых. Провел за столом почти сутки. С Этери поругался. Сел в машину, прихватив с собой тарелку, ложку, кружку и несколько бутылочек «Хванчкары». Переночевал на турбазе «Иса» у реки Великой, мимо которой всегда пролетали не останавливаясь, – и сразу сюда, успел.

– Ну, молодец! Ну, друг! При чем здесь грузинский характер? Он поступил как настоящий друг! Дай я тебя обниму, – шумел Дан.

– Дан, дай мне тоже обнять Гогу! Дорогой мой, вот что значит дружба! – тоже шумел Алеша.

– Гога, а как же Этери? – почти в унисон спросили женщины.

– С Этери никак. Мы уже давно перестали понимать друг друга и разойдемся, я чувствую, как в море корабли. Думал, в этой поездке найдем общий язык, ребята рядом, повлияет на нее обстановка, перестанет бурчать с утра до ночи. Не помогло. И все из-за Ленки, из-за ее жениха. Самое интересное, что им, оказывается, мешаю жить я, и они уезжают от меня подальше – в Штаты, чтобы нам случайно на улице не встретиться. Ленка это сказала, правда, полушутя. А там кто ее знает! Вот я и остаюсь без своей половинки, вот так.

– Ребята, было бы отлично, если бы рядом была Этери. Сейчас их помирить трудно, оба пошли вразнос. А как ты любил Лену, как с ней возился, когда она была маленькой. Гога, я так рада видеть тебя, как будто век не встречались, сказала Леночка. – Ас Этери у вас будет согласие и мир, надо, чтобы прошло время, вы помиритесь. Знаешь, как говорят в народе: «Милые ругаются, только тешатся».

– Правильно говоришь, дорогая, – за всех ответил Алеша и повел Георгия к ручью умыться с дороги.

Затем все снова уселись вокруг костра. Гоге надо было выговориться.

– Все-таки дочь, которая меня обидела, оказывается, уже год, как замужем. Они снимали комнату в коммунальной квартире, вот. А мне говорили: командировки, командировки. А теперь улетает от отца в другое полушарие. Больше теперь я ее никогда не увижу, по всей вероятности. И мы с ней всплакнули, обнялись, расцеловались в стороне от гостей, без Этерки, одни. Перед кем я могу выплеснуть свою душу, как не перед вами! А Этерка все знала и молчала целый год – «дескать, я против». А я разве не человек, не отец своей дочери, что со мной нельзя было поговорить один, два, пять раз, несколько раз, чтобы переубедить, наконец, если они такие правильные, эх! Давайте выпьем за мою Ленку и за ее счастье!