Иосиф Гольман: Счастье бывает разным

Владимир Сергеевич Чистов сидел в своем маленьком кабинетике, положив руки на поверхность светло-коричневого полированного стола, а голову — на руки. Не то чтобы сильно устал, просто приятно было перед концом рабочего дня — довольно успешного, кстати сказать, дня — на три минутки расслабиться, ощутив щекой мягкий ворс рукавов своего любимого белого свитера.

Можно было бы и сейчас уйти домой — важных дел на сегодня более не предвиделось, — но идти, в общем-то, было некуда. Точнее — не к кому: жена, Екатерина Степановна, вернется из командировки только завтра. А торчать в одиночку в огромной пустой квартире — всегда как-то напрягало Чистова. Может, потому, что ему никогда не доводилось жить в тесноте и в коммуналках. Но что есть, то есть: Владимир Сергеевич не отказался бы от продления трудового дня еще хотя бы на пару часов. А там, глядишь, отужинав, можно было бы и спать лечь под тихо бубнящий телевизор.

Неожиданно — а потому громко — зазвонил стационарный телефон.

— Алло! — поднял трубку Чистов.

— Папик, ты как там? — послышался родной Майкин голосок. Звонит из Нью-Йорка, а ощущение, что ее можно рукой достать.

— У нас все отлично. Как у вас? — Дочка была уже на пятом месяце, так что скоро Чистов должен был стать счастливым молодым дедом.

— У нас тоже все хорошо, — доложила Майка. — Тебя бы вот еще вытащить, малыша понянчить, — не удержалась от хитрого захода дочка.

— Сама понянчишь, — улыбнулся Владимир Сергеевич. Майка была вся в маму — карьера на первом месте. Нет уж, пусть хоть ее детеныш растет около юбки, а не брюк.

— А ты не знаешь, где мама? Ни по одному телефону нет.

— Знаю, конечно. В Давосе симпозирует.

— Господи, как же я сама не догадалась? Все время ж по телику талдычат, — укорила себя дочка. — А ты один, значит, на хозяйстве?

— А что, это необычно? — неожиданно завелся Чистов.

— Да ладно тебе, папуль. У вас всю жизнь так.

Они поговорили еще пару минут и распрощались.

А Чистов вернул свою начавшую седеть — и, чего уж скрывать, чуть-чуть лысеть — голову на мягкие белые шерстяные рукава.

Это точно Майка сказала. У них всю жизнь так. Мама симпозирует — в прямом смысле и переносном, — а папа все больше по хозяйству. От кормления и вытирания крошечных поп — пока дети были совсем мелкие — до текущих хозяйственно-бытовых вопросов.

Правда, рожала Майку и Вадика все-таки Екатерина Степановна. Лично выносила, никому не передоверив. Впрочем, на тот момент суррогатных матерей еще не существовало. И грудью кормила, хоть и недолго. А вот почти все остальное делал он, Чистов.

Тут вдруг до него дошло, что даже про себя он называет жену по имени-отчеству.

Да ладно, чего уж там! А как ее еще называть, если спят они давно в разных комнатах огромной квартиры, и близость случается только тогда, когда Екатерина Степановна его позовет.

А может, это и неплохо?

Ведь когда все-таки зовет, его и в самом деле переполняет желание. Она как женщина вовсе не надоела ему за двадцать прошедших лет. Все так же екает в груди, когда видит ее ладную, аккуратную фигурку. Все так же хочется целовать в прекрасное лицо, в по-прежнему молодые, яркие глаза. Владимир Сергеевич знает, сколько денег — а главное, драгоценного времени — уходит у жены на поддержание внешнего вида. Но ему почему-то кажется, что если бы у Катеньки не было возможности прибегать к услугам лучших специалистов, то она все равно оставалась для него желанной.

В общем, не новость для господина Чистова узнать, кто главный в их по всем меркам полноценной семье. И не так уж это его уязвляет, раз столько лет терпит. Но мысли об их семейном матриархате все равно не радовали.

Тут тихонько запищал внутренний селектор, после чего пришло не вполне деловое предложение.

— Владимир Сергеевич, вы с нами кофе попьете? — Это Наталья, ее мягкий голос. Когда она в духе, конечно.

Правая рука Чистова. А если честно — то и левая тоже. Когда он в отпуске или болеет, фирма этого особо не замечает. Если, разумеется, Наталья Фирсова находится на своем месте.

— С удовольствием. Сейчас подойду, — ответил он, нажав кнопку передачи.

Наталья работала с ним уже лет восемь.

Вот кто точно мог бы занять его сегодняшний вечер.

Да и ночь тоже.

Они ни разу не обсуждали возможность непроизводственных отношений. Но такие вопросы и нет надобности обсуждать. Достаточно взгляда, жеста, движения.