Иосиф Гольман - Счастье бывает разным

Майка получила свою холодную диетколу и круассан с шоколадом.

Конечно, гораздо приятнее был бы кофе и гораздо полезнее — зеленый чай.

Но кофе Майке не советовал пить врач Борткевич. А зеленый чай у нее с детства вызывал отвращение. Так что выходит — кола.

— Спасибо за помощь, — сказала она парнишке.

— Не за что, — разулыбался он. — Всегда обращайтесь. — И нагло уставился на нее своими глазищами с прямо-таки рекламными ресницами.

«Вот ведь ему — ни к чему, — вздохнула Майка. — А какая-нибудь девчонка убивается с редкими и короткими. Нет в жизни счастья. Или есть, но неправильно распределено».

Сделав столь печальный вывод, она откусила изрядный кусок круассана — а ведь доктор Данько не советовал — и запила хорошим глотком диет-колы — ее, несмотря на название, тоже вряд ли причислили бы к по-настоящему диетической еде. Но настроение от всего этого безобразия сразу поднялось.

Допив и доев, Майка собралась встать — теперь она не просто вставала, а предварительно собираясь.

Парень, заметив ее намерение, вдруг обиженно заявил:

— Э-э, а меня, что, ждать не будем?

У Майки от удивления глаза аж квадратные стали.

— А с какой стати я должна тебя ждать?

— Ну, мы же дружим, — нагло заявил он.

Ну, дает пацан! Даже не знаешь, что ответить.

В итоге ответила то, что думала.

— Рано тебе еще со мной дружить, — сказала Майка.

— Тоже мне, бабушка нашлась, — фыркнул парень. — А про акселерацию ничего не слыхала?

— Бабушка не бабушка, — веско произнесла Майка, — но почти мама. — И наконец аккуратно слезла с высокого стула.

Парень, раньше слегка ослепленный контровым солнечным светом и дезинформированный широким сарафаном, теперь разглядел Майкин живот.

— Вот это фокус, — расстроенно протянул он.

— Это не фокус, — поправила его Майка. — А нормально протекающая семимесячная беременность. Тьфу-тьфу, конечно, — суеверно добавила она. И пошла к выходу — дела на утро, пусть и не очень важные, имелись.

Через минуту услышала топот шагов за спиной. Не особо испугалась — в этом районе ограбления были большой редкостью, но все равно обернулась.

Вот уж чего не ожидала!

За ней вдогонку мчался кафешный знакомец. Или, точнее, — незнакомец.

— Хорошо, что ты не на машине! — запыхавшись, заявил он.

— Чем хорошо? — не поняла Майка.

— Иначе б не догнал.

— А зачем догонял-то? — даже слегка жалея шалого паренька, произнесла девушка.

— Ты мне понравилась.

— Ты что — маньяк? Специализируешься на беременных?

— Да бог с ней, с беременностью, — одним махом разрешил проблему парнишка. — Это ж не навсегда.

— Навсегда, — спокойно сказала Майка.

— Ну, я не в этом смысле, — вынужден был согласиться он. — Я тебя провожу.

— Не уверена, что это понравится моему мужу.

— А я не уверен, что у тебя есть муж.

Ну наглец!

Это уже слишком.

Майка приготовилась сказать ему что-нибудь резкое, как вдруг парень приблизил к ней свое лицо — черт, какие же у него глазищи! — и жалобно попросил:

— Ну, не злись, а?

Нет, на этого придурка и в самом деле было трудно злиться. По крайней мере — долго.

В общем, звали его Петя. Учится на психолога.

Как и предположила Майка — на третьем курсе. То есть лет молодому человеку от силы двадцать. Действительно — молодой человек.

Они шли по залитому солнцем Нью-Йорку — Большому Яблоку, которое в такую жару местные остряки любят называть печеным, — и болтали напропалую.

Точнее, болтал все-таки Петя. А Майка, непонятно зачем, слушала.

Он рассказал ей, что по национальности — комифранцуз. Майка слышала только про коммивояжеров, но и то — это не национальность. Оказалось, что коми — национальность мамы. Она и сейчас работает в холодном городе Сыктывкаре, где Петя провел все свое детство. А француз — папа. Приезжал в Сыктывкар в командировку на заре перестройки. По обмену опытом строительства демократического общества. С демократическим обществом в итоге получилось не очень, но кое-что построить все-таки удалось.

Папу в Сыктывкаре больше не видели, однако Петя не жалеет — ему и мамы достаточно. Она у него замечательная. Вложила в сына все, чего сама никогда не имела. И вот теперь Петя, как лучший студент Пермского университета, оказался на учебе в Америке.

— Так ты отца вообще ни разу не видел? — проняло наконец Майку. У нее, похоже, была та же ситуация. Если, конечно, считать отцом этого мужлана Басаргина. И тут же сама себя поправила — биологическим отцом. Потому что место просто отца навечно и бессменно занято ее любимым папиком Чистовым.