Иосиф Гольман - Счастье бывает разным

И не для кого.

У него в прямом смысле слова опустились руки и подогнулись ноги. Он лег на диван, не раздеваясь и не снимая ботинок. Если б кто вошел — сильно бы удивился. Да и сам себе Владимир Сергеевич сейчас удивлялся. Но, во-первых, не сильно — сил-то как раз и не было. Во-вторых, как-то отстраненно. Как бы наблюдая со стороны. Так он пролежал не менее двух часов, пока в опустевшую и отяжелевшую голову не пришла другая мысль, сколь бесхитростная, столь же и очевидная.

Он вдруг представил, что Вадька и Майка остались без отца и как им плохо, одиноко и беззащитно, несмотря на то что свое совершеннолетие оба уже давно отметили.

Вот теперь пришла боль и горечь. Даже заплакать захотелось, впервые за последние тридцать с лишним лет. Зато появились силы. И когда их стало достаточно, он встал, поправил одежду, прошелся щеткой по туфлям и двинулся на работу.

Только теперь автомобилю предпочел метро: за руль садиться было явно рано.

До работы доехал ожидаемо быстро — метропоезда пока даже в Москве ходят без пробок, — а также на удивление комфортно, народу почему-то было немного. Может, из-за серой погоды — всю ночь опять шел полудождь-полуснег — и экстремально низкого атмосферного давления: те, кто мог себе позволить, остались дома.

Чистов тоже остался бы дома: сотрясенная похлеще, чем ударом тяжеловеса, голова сопротивлялась всем попыткам настроиться на работу.

Впрочем, он уже знал, что дома было бы только хуже: ведь еще вчера это был их дом, а сейчас — непонятно чей.

Фирсова встретила приятным сообщением: два новых серьезных заказа. В другой день Чистов бы обрадовался. Сейчас — лишь сделал вид, чтоб не обидеть.

Машинально отметив, что и из этих двоих самый крупный — от Катиного знакомого. Второго клиента на рекламной выставке честно выцепил Щеглов, он и в самом деле был талантливым менеджером.

Наталья, почувствовав, что начальство не в духе, не стала грузить его прочими производственными мелочами.

Вообще, с ней было максимально комфортно — и на работе, и в личных отношениях. Она вела себя так, будто ничего между ними не произошло. И делала это столь естественно, что уже и сам Чистов начинал сомневаться: а были ли на самом деле те необычно закончившиеся именины?

Устроившись за столом, решил просмотреть балансовый отчет, подготовленный Волковой. Вместо этого вновь, как в тот вечер, положил руки на стол, а голову — на руки. Разве что теперь лоб касался не мягкой и теплой шерсти свитера, а прочной холодноватой материи модного пиджака — за внешним видом мужа Екатерина следила так же, как и за своим. «Бывшего мужа», — сам себя поправил Владимир. Что это такое — одинокая жизнь после двадцати с лишним лет брака, — ему только предстояло выяснить.

Запищал сигнал внутреннего селектора. Чистов неохотно поднял голову и нажал на кнопку.

— Владимир Сергеевич, к вам пришли, — раздался голосок Наты Маленькой. — Можно зайти?

Господи, как же некстати!

Владимир мгновенно вспомнил и разговор с Басаргиным, и его, мягко говоря, нестандартную просьбу. Хорошо хоть, что сейчас может идти речь только о первой части этой просьбы — приеме его нынешней жены на работу.

А неплохая была бы рокировочка, вдруг ухмыльнулся про себя Чистов, женись он в итоге на осчастливленной жене Басаргина!

Но веселья — даже на секунду — не получилось.

Он настолько не хотел оставаться без Кати, что никакая другая женщина в данный момент его не интересовала.

— Пусть заходит, — ответил он. Отказываться нельзя, иначе получится, что вместо Басаргина он мстит и без того оказавшейся в непростом положении девице. А раз нельзя отказаться от неприятного дела, значит, надо его побыстрее закончить.

Гостья вошла, поздоровалась.

— Вы Марина? — на всякий случай уточнил он.

— Да, — подтвердила она.

Он вышел из-за стола, помог ей снять пальто и усадил за стол, напротив своего кресла.

Вообще-то он был удивлен.

Ожидал увидеть холеную даму, в свои тридцать выглядевшую на двадцать пять.

Ожидал дорогого и умелого макияжа.

Наконец, уверенных глаз ожидал и жесткой речи, свойственной внезапно разбогатевшим людям.

Все оказалось не так, ну, может, кроме первого предположения. Дама на тридцать действительно никак не тянула.

Но она и на даму — в этом смысле — тоже не тянула. Тем более — на холеную.

Скорее на симпатичную девочку-подростка, так сильно ботанившую в школе, что глазки смолоду испортила — стекла в стильных очках были явно с немаленькими диоптриями. Правда, красивых, заметно азиатского разреза, глаз они не скрывали.