Джозеф Хеллер - Вообрази себе картину

По оценкам афинского историка Фукидида, полные потери в Египте составили двести пятьдесят кораблей и пятьдесят тысяч человек, из которых шесть тысяч принадлежали к числу афинских граждан. Прочие были наемниками из городов греческой империи, предпочитавшими ратный труд мирному. Ни одна из греческих армий еще не терпела столь крупного поражения. Эта катастрофа была самой дорогостоящей в истории Афин, пока сорок лет спустя они не направили для захвата Сиракуз еще большей армады, которую также потеряли.

Вы могли бы подумать, что после разгрома в Египте Афины стали слабее, беднее, умнее, скромнее, и вы бы ошиблись, ибо афиняне, как было сказано, «не знают другого удовольствия, кроме исполнения долга, и праздное бездействие столь же неприятно им, как самая утомительная работа».

Еще не успев развязаться с Египтом, Перикл затеял захватнические войны на материке. Побежденный в битве при Танагре Спартанским союзом, а затем, десять лет спустя, соседями-беотийцами, он наконец заключил перемирие со Спартой, против которого возражало немалое число афинян, а также мир с Персией, вызвавший недовольство многих в афинской империи.

Он понаделал себе врагов в высших слоях общества, оказывая благодеяния тем, кто принадлежал к низшим. В древних Афинах прошлого занимать общественные должности могли только богатые люди. Теперь же такое право предоставлялось любому гражданину, однако бедные, разумеется, не могли себе этого позволить и власть по-прежнему осталась у тех, кому она и принадлежала, то есть у людей богатых и знатных, что, собственно говоря, зачастую сводилось к одному и тому же. Зато теперь свободные граждане Афин были свободны в выборе олигархов, которые станут ими править.

Он выдавал каждому гражданину по два обола в день за одно лишь присутствие на народных советах, так что бедняки могли позволить себе прийти на совет и проголосовать так, как требуется Периклу. (Клеон, дорвавшийся до власти после смерти Перикла, увеличил плату до трех оболов, так что бедняки уже не могли позволить себе не приходить на совет.) Перикл, впрочем, скупился, выдавая нуждающимся деньги, потребные для посещения таких общественных празднеств, как драматические соревнования, прославившиеся к тому времени по всему эллинскому миру.

Платон, который презирал и демократию, и саму идею оплаты общественной службы, лет семьдесят пять спустя написал в «Горгии», что Перикл превратил афинян в лодырей, трусов, пустомель и корыстолюбцев.

Перикл построил ограду в четыре мили длиной, шедшую от Афин к побережью, замкнув в треугольник из стен город вместе с портами, от которых зависела торговля и морская мощь государства. Афины стали неуязвимыми с суши и несокрушимыми на море, и больше уже Перикл за всю свою жизнь ни разу не позволил Афинам ввязаться в сражение на суше с силами, превосходящими афинские.

Он начал строительство Парфенона, занявшее долгое время, потребовавшее огромных расходов и облегчившее проблему безработицы мирного времени, к чему клонились и другие задуманные им проекты. Он создал постоянную армию и постоянно держал на плаву корабли морской охраны. Посредством субсидий, армейских призывов, программ строительства и правительственного обеспечения занятости он создал государство процветания для многих, одновременно расширив свою политическую базу.

Перикл укрепил национальное самосознание, проведя в 451 году закон об иммиграции и исключении иноземцев — шовинистический акт, по которому афинское гражданство предоставлялось только тем, у кого оба родителя были афинянами.

Есть идеальная справедливость в том, что ему же этот закон и вышел впоследствии боком. Гражданства лишился единственный оставшийся в живых сын Перикла, рожденный его милетинской любовницей Аспасией, в которую он влюбился пятидесятилетним мужчиной и привязанность к которой сохранил до конца своих дней.

Периклово перемирие со Спартой закончилось в 446 году дракой между этими враждующими городами, развязавшей Афинам руки и позволившей им в дальнейшем воевать со своими союзниками и друзьями. Он не обращал внимания на протесты членов Афинского союза и безжалостно подавлял попытки выйти из него. Города, полагавшие себя равными Афинам, обнаружили вдруг, что являются подданными.

В Византии и на Самосе вспыхнули восстания.

Византий, похоже, вечно приходилось у кого-нибудь отбивать — не у греческих олигархов, так у персов.

Что до острова Самос, самого сильного союзника Афин, то последние сочли необходимым влезть в малозначительный местный конфликт, совершенно их не касавшийся. Перикл послал ультиматум; Самос ультиматум отверг.