Ирен Немировски - Давид Гольдер

— Езжайте же наконец… Чего вы ждете?

Машина тронулась с места. Старый Гольдер вздохнул.

Ах эта малышка… Всякий раз, возвращаясь в Биарриц, он искал ее газами в толпе. Она не пришла ни разу… Но он продолжал ждать, питая униженную, стойкую и тщетную надежду.

«Мы не виделись четыре месяца», — подумал он, в очередной раз ощутив себя незаслуженно оскорбленным по вине дочери. Он чувствовал обиду сердцем, как физическую боль. «Дети… все они одинаковы… для них мы живем, для них работаем. Мне следовало взять пример с отца… Как он тогда сказал: убирайся, живи своим умом… Мне исполнилось тринадцать, но он был прав…»

Гольдер снял шляпу, провел рукой по лбу, отирая пот и пыль, потом рассеянно взглянул в окно. Короткая улица Мазагран была запружена народом, и машина практически не двигалась с места. Какой-то мальчишка на мгновение приклеился к стеклу, Гольдер отодвинулся в угол и поднял воротник пальто. Джойс… Где она? С кем проводит время?

«Я все ей выскажу, — с горечью подумал он, — на сей раз непременно выскажу… Когда ты хочешь денег, я становлюсь дорогим папочкой, милым папулей, но в тебе нет ни капли истинной любви, привязанности и…» Гольдер устало махнул рукой. Он знал, что ничего не скажет… Зачем? В ее возрасте не стыдно оставаться глупой и взбалмошной. Легкая улыбка коснулась его губ. В конце концов, Джойс всего восемнадцать.

Они пересекли Биарриц, миновали здание Дворца правосудия. Гольдер равнодушно смотрел в окно. День был ясный, но по морю бежали огромные бело-зеленые волны. Гольдер прикрыл глаза ладонью и отвернулся — от солнца и яркого света у него устали глаза. Четверть часа спустя, когда автомобиль въехал на лужайку, он наклонился вперед, чтобы взглянуть на свой дом. Он проводил здесь неделю между двумя деловыми поездками — как чужак, как гость, но все сильнее любил этот дом. «Я старею… Прежде… Господи, прежде мне было все равно, где спать… Какая разница… Гостиница, вагон… Но теперь я стал уставать… Красивый дом».

Гольдер купил этот участок в 1916 году за полтора миллиона, теперь он стоил пятнадцать. Дом был построен из грубого белого камня, фактурой напоминающего мрамор. Красивый большой дом… Когда он появился на фоне неба с террасами и едва начинавшими зеленеть садами — ветер с моря не позволял молодым деревцам расти достаточно быстро, — но такой величественный и великолепный, на лице Гольдера отразились гордость и нежность.

— Удачное вложение денег… — буркнул он себе под нос и крикнул с нетерпением в голосе: — Езжайте быстрее, Альфред, езжайте быстрее.

Снизу ясно просматривались оплетенные розами арки, кусты тамариска и ведущие к морю туевые аллеи.

«Как подросли пальмы…» — подумал Гольдер.

Машина остановилась перед крыльцом, но встречать Гольдера вышли только слуги. Маленькая горничная Джойс улыбалась ему.

— В доме никого, — констатировал он.

— Нет, мсье, но мадемуазель вернется к обеду.

Гольдер не поинтересовался, где его дочь — к чему задавать вопросы? — и коротко приказал:

— Подайте почту…

Он взял пачку писем и телеграмм и начал читать, поднимаясь по лестнице. Выйдя на галерею, он на мгновение остановился, не зная, которую из двух дверей выбрать. Шедший следом слуга с чемоданом указал ему комнату.

— Мадам приготовила для мсье эту спальню. Его комната занята.

— Хорошо. — В голосе Гольдера не было ничего, кроме безразличия.

Войдя, он опустился на стул с устало-отсутствующим выражением лица человека, поселившегося в гостинице в незнакомом городе.

— Мсье будет отдыхать?

Гольдер вздрогнул и тяжело поднялся:

— Не сейчас.

«Если лягу, могу больше не встать…» — подумал он.

Он принял ванну, побрился и почувствовал себя лучше, только кончики пальцев все еще слегка дрожали. Гольдер взглянул на свои отечные бледные, как у мертвеца, руки.

— В доме много посторонних? — спросил он напряженным голосом.

— Господин Фишль, его светлость и граф Ойос…

«Что еще за Светлость они раскопали? — раздраженно думал Гольдер, молча кусая губы. — Черт бы побрал всех этих женщин… Фишль… Зачем им Фишль… Ойос…»

Увы, Ойос вездесущ.

Гольдер медленно спустился по лестнице и вышел на террасу. В жаркие часы здесь натягивали полотняные пурпурные тенты. Гольдер лег в шезлонг и закрыл глаза. Солнечные лучи проникали сквозь ткань, заполняя террасу таинственно мерцающим алым светом. Гольдер беспокойно зашевелился.

— Этот красный цвет… очередная идиотская идея Глории… что мне это напоминает? — прошептал он себе под нос. — Нечто очень страшное… Ах да… Как говорила та старая ведьма? Его рот наполнился пеной и кровью…