Некогда жил в Яффо один сапожник, звали его Хаим Бишбаш, и он, бедняга, был лунатиком. И вот однажды ночью, в середине лета, в середине месяца, лунный свет вынудил его погулять по крышам. Хаим Бишбаш с закрытыми глазами и вытянутыми вперед руками вышел из своей квартиры, поднялся на крышу и пошел по карнизу. С карниза он спустился на столб электроосвещения и пошел по проводам в сторону Часовой башни. Если ты разбудишь лунатика в таком состоянии — погубишь его. А дашь ему догулять, не окликнув, он благополучно вернется домой, в свою постель. Это нужно знать.
Но вот Шломо Хизма, тот, у которого был киоск возле Часовой башни, этого не знал. Как-то поздно вечером закрывает он свой киоск и собирается идти домой. Вдруг он видит у себя над головой сапожника Хаима Бишбаша, что идет по проводам, словно по набережной вдоль моря. Шломо Хизма ничего не знал о лунатиках. Знал бы — держал свой рот закрытым и позволил бы сапожнику закончить свою прогулку. Но вместо этого он перепугался и закричал: "Бишбаш, псих такой! Что ты там делаешь на проводах посреди ночи?!"
От этого крика сапожник пробудился, а как только открыл глаза — потерял равновесие, грохнулся на землю и испустил дух.
С тех пор любой в Яффо знает: если видишь лунатика — держи рот закрытым, дай ему завершить свою прогулку без проблем.
Никто не знает, как и почему начинается этот лунатизм. Это не с рождения и не наследственное, и не зависит от физиологии.
Возьмите, к примеру, Марко. Совершенно здоровый человек. Никаких комплексов. Глаза излучают жизнерадостность, телом упитанный. Ни разу не был у стоматолога. Уже с утра у него отличный аппетит, и целый день парень радуется жизни.
Но вот однажды приходит жена Марко к Большому Салмону страшно перепуганная.
— Что у тебя стряслось? — спрашивает Салмон.
— Марко!.. — произносит женщина.
— Марко — что? — не понимает Салмон.
— Ох, лучше бы не знать… — продолжает женщина.
— Ну, если не расскажешь, так и не узнаем, — говорит Салмон.
— Лунатик… — начинает плакать женщина.
— Кто лунатик? — спрашивает Салмон.
— Ох, лучше бы не знать… — повторяет женщина.
— Так и не узнаем никогда, если не расскажешь… — говорит Салмон.
— Лунатик! — восклицает женщина и начинает рвать волосы у себя на голове. — Марко — лунатик!
— Чего это вдруг? — удивлен Салмон.
— Не знаю, чего это вдруг, — отвечает женщина, — но вот уже раза три я видела, как он встает посреди ночи и прямо в пижаме уходит — глаза закрыты, руки вытянуты вперед, — а потом через час возвращается. Когда увидела его таким в первый раз, хотела закричать: "Господи, Марко! Куда это ты направляешься посреди ночи?" Но сразу вспомнила того сапожника, Хаима Бишбаша, как свалился он на землю после того, как его разбудили.
— Ну, и что же было потом? — спрашивает Салмон.
— Вернувшись, — продолжает женщина, — он как ни в чем не бывало лег в постель. Утром я его спрашиваю: "У тебя все в порядке?" А он отвечает: "А чего это должно быть не в порядке?" Тогда я его спрашиваю: "Как спал ночью?" — "Как обычно, — отвечает он. — Только вот постоянно снились сны о том, как я гуляю". Ничего я ему больше не сказала. Позвала только свою мать, чтобы она немного пожила у нас и посмотрела — действительно ли Марко встает по ночам или это я свихнулась.
Дней десять все было нормально. "Это тебе моча в голову вступила, — говорит мне мать. — Когда человек очень устал, снятся ему всякие сны". И собиралась она уже возвращаться домой, но я ее упросила побыть у нас еще два-три дня. Она согласилась.
В ту же ночь Марко опять встал. Когда он вышел на балкон, я тут же разбудила мать: "Иди, посмотри, это мне-то моча в голову вступила?!" Мы с ней стояли у окна и смотрели, как Марко поднимается на крышу. "Не дай Бог тебе сейчас произнести хоть слово, — говорю я матери. — Марко — лунатик. Дашь ему спокойно погулять, он вернется целым и невредимым. Такая это болезнь".
И действительно, через час Марко вернулся. Он вошел с лестничной площадки обычным образом — с открытыми глазами, как человек, возвращающийся с работы. Однако как только Марко вошел в комнату — а мы стоим прямо перед ним — он тут же закрыл глаза, вытянул руки вперед, двинулся медленно-медленно, прошел мимо моей матери, словно ее нет, и вернулся в кровать. А минут через десять уже захрапел…
Утром встал в отличном настроении, побрился, напевая, плотно и с удовольствием позавтракал. Мы в него всматриваемся, пытаемся обнаружить симптомы болезни — ничего не находим. Моя мать у него спрашивает: "Ну, Марко, как спал сегодня ночью?" — "Что значит "как спал?" — отвечает он. — Как лань во дворце царя Соломона".
Читать дальше