Владимир Варшавский - Незамеченное поколение

Иногда по вечерам к заходу солнца выхожу побродить по улицам, навестить знакомых — не своих (своих у меня нет) — хлыстовских».

Но, несмотря на подавленность и усталость, несмотря на разрушения, произведенные в душе страшным опытом гражданской войны и частую подмену «белой» любви к России «черным» национализмом правых, студенты и гимназисты, ставшие солдатами Добровольческой армии, а потом эмигрантами, попрежнему оставались «русскими мальчиками», в сердцах которых, как огонь, тлеющий под пластами безобразно застывшей лавы, продолжала жить готовность к борьбе за правду. Когда во время немецкой оккупации во Франции началось движение сопротивления, большинство русских участников этого движения вышло из среды именно этой пролетарско-офицерской зарубежной России.

Привожу несколько эмигрантских «биографий» из опубликованного Содружеством Резервистов Французской армии длинного списка русских по происхождению солдат, убитых в последнюю войну.

Скрябин Кирилл— родился 4.10. 1899, воспитанник Императорского Александровского Лицея, вольноопределяющийся лейб-гвардии Конного полка. Во французской армии — сержант, скончался 11.6.1940 в Нейи-Сэн-Фронт. Награжден Военным Крестом (посмертно).

Земцов— Выдержка из письма начальника Земцова Отто Вагнера от 15.2.1946 г.

«Дважды был представлен мною к награждению Военным крестом, первый раз за разведку, произведенную 28 мая 1942 г., второй раз — посмертно. Он был подпоручиком в войну 1914–1918 г.г. и был тяжело ранен. После революции эмигрировал и в конце концов поступил в Иностранный легион. После перемирия в 1940 г. был уволен в отставку, но в 1941 г. добровольно вернулся и был назначен мною шефом в моем отряде. Мой лучший шеф секции в Легионе, умный, храбрый, ориентирующийся в боевой обстановке. Убит при Бир Гахейм».

Боровский, Константин Константинович. — Лейтенант. Первую мировую войну К. К. Боровский проделал в рядах лейб-гвардии Павловского полка, показав себя доблестный строевым офицером. Во Франции Боровский, после выдержанного испытания в Эколь Милитэр 10.1.1940, был произведен в лейтенанты резерва Французской армии и зачислен в 21 полк, 2 батальон. С первых же дней пребывания в полку Боровский очень серьезно отнесся к своему положению и стал усиленно изучать в подробностях то оружие, с которым ему надлежало пойти в бой (пулемет).

Прекрасный товарищ и начальник, он быстро завоевал симпатии офицеров и уважение подчиненных. Приказания его во время боя отличались ясностью, определенностью и исполнялись немедленно. Чувствовался офицер, понимающий и знающий свое дело. Во время пребывания на позиции он неизменно проявлял большую выдержку, спокойствие и заботу о людях. С 7 по 11 мая вызывался вне очереди идти со своим взводом на передовую линию. По личному почину произвел ночную разведку и выяснил расположение немецкого охранения. В бою 9 июня проявил редкую решительность и своим метким огнем во фланг противника нанес ему чувствительные потери. Атака немцев была отбита главным образом благодаря прекрасному действию его пулеметов. На рассвете 11 мая, когда запыхавшийся солдат связи прибежал и сообщил, что надо скорее уходить, что другие части уже ушли и что немцы окружают, Боровский отказался покинуть позицию впредь до получения письменного приказания начальства. Во время тяжелого отступления Боровский ни на минуту не покидал свои пулеметы и все время подбадривал утомившихся людей. 14-го июня, в бою под г. Сэн Мэнэгульт, Боровский доблестно погиб на поле чести, пытаясь спасти свой пулемет от наседавших немцев. Награжден (посмертно) Военным крестом.

Зубов Иван,род. 15.5.1899 г., проделал Великую войну, кавалер Георгиевского креста трех степеней, проделал Гражданскую войну, был эвакуирован в Галлиполи; поступил добровольцем во французскую армию, был убит 3.11.1944 г., в Плянуа, Вож. Погребен на русском кладбище в С. Женевьев.

Можно было бы привести еще много подобных биографий. Но вернемся к настроениям первых лет эмиграции. Вражда к интеллигенции соединялась тогда с озлоблением против союзников, изменивших России в ее черную годину и бросивших Добровольческую армию, до конца хранившую верность делу союзников. Чувства обиды и негодования еще усилились, когда, попав на Запад, участники Белого движения увидели полное равнодушие прежних союзников к постигшей Россию беде. Они рассказывали о таких преступлениях и страданиях, что, казалось, камни должны были «возопиять», но никто не хотел их слушать. В изгнании белых воинов ждало превращение в бесправную орду нежелательных иностранцев, которые могли рассчитывать только на самую тяжелую, черную работу, только на самое низкое социальное положение. Все это болезненно оскорбляло чувство национальной гордости. Если и прежде русские люди, сталкиваясь с западом, часто испытывали глубокое разочарование, то теперь, попав за границу нищими беженцами, они открывали недостатки западной жизни уже не в порядке туристических наблюдений, а в тяжелом каждодневном опыте отверженности и унижения.