Владимир Варшавский - Незамеченное поколение

Последнюю просьбу приговоренного к смерти исполняют — даже в Германии.

До последней минуты Вики осталась верна своему служению».

Если появится когда-нибудь поэт, который захотел бы написать продолжение поэмы «Русские женщины», он найдет в маленькой, изданной на правах рукописи книжечке «Вестника», кроме воспоминаний С. Носович о Вере Оболенской, заметки еще о нескольких эмигрантках, достойных сестрах некрасовских героинь.

Сарра Кнут, рожденная Ариадна Скрябина, дочь известного композитора и жена русско-французско-еврейского писателя и поэта До вида Кнута, становится одной из основательниц крупной еврейской организации Сопротивления, вошедшей впоследствии в состав Ф.Ф.Л. под названием «Organisation juive de Combat». Известная в партизанском движении под кличкой «Режин», Сарра Кнут в июле 1944 г. за месяц до освобождения Тулузы, была убита в стычке с устроившими ей засаду милиционерами, своей смертью искупив подлость позорящего честь русского имени черносотенства некоторых эмигрантских кругов. Сарре Кнут поставлен в Тулузе памятник и она была посмертно награждена Военным Крестом и Медалью Сопротивления.

Мать Мария (Е. Ю. Скобцова) принадлежала к поколению несколько старшему, чем то эмигрантское поколение, которому посвящена эта книга. Но деятельно участвуя в Русском Студенческом Христианском Движении, в Православном деле и в собраниях Фондаминского, она примером своего духовного героизма помогла многим эмигрантским молодым людям понять сущность «русской идеи». В «Вестнике» помещен записанный Н. Алексеевой короткий рассказ С. В. Носович о встрече с матерью Марией в лагере Равенсбрюке.

«В ноябре 1944 года, я случайно узнала, что мать Мария находится в лагере Равенсбрюк, где я сама была уже несколько месяцев. Как-то, одна фрацуженка-коммунистка, которую я знала задолго до войны, сказала мне: Vas voir la Мёге Marie — eile est extraordinaire, cette femme! («Пойди взглянуть на мать Марию, она замечательная женщина!»). То же самое мне сказала и одна русская советская пленная, ветеринар по профессии: «Пойдите, познакомьтесь с матерью Марией, есть у нее чему поучиться».

И вот, как-то раз, воспользовавшись свободным днем, я пошла в 15-ый барак, где находилась мать Мария.

Я была в другом блоке, и частые встречи, конечно, были немыслимы. Беседы наши всегда происходили во дворе лагеря. Матушка в легком летнем пальто, вся ежилась от холода, и физически, как и все, была измучена ужасными условиями жизни в Равенсбрюке. На это она, впрочем, мало жаловалась, а больше ее угнетала тяжкая моральная атмосфера, царившая в лагере, исполненная ненависти и звериной злобы. У матушки самой злобы не было — был гнев души: она пошла на борьбу против немцев, как христианка и за самую сущность христианского учения, и не раз повторяла: «Вот это у них и есть тот грех, который, по словам Христа, никогда не простится — отрицание Духа Святого».

Как-то на перекличке она заговорила с одной советской девушкой и не заметила подошедшей к нёй женщины эс-эсовки. Та грубо окликнула ее и стеганула со всей силой ремнем по лицу. Матушка, будто не замечая этого, спокойно докончила начатую по-русски фразу. Взбешенная эс-эсовка набросилась на нее и сыпала удары ремнем по лицу, а та ее даже взглядом не удостоила. Она мне потом говорила, что даже в эту минуту никакой злобы на эту женщину не ощущала: «Будто ее совсем передо мной и нет».

В феврале меня, больную, эвакуировали в Матгаузен, а мать Мария, тоже больная, осталась в лагере Равенсбрюк, где потом трагически и погибла; Она до конца осталась свободной духом, и не поддалась рабской ненависти. Все те, кто ее знал или соприкасался с ней в тюрьме, надолго сохранят ее яркий, незабываемый и столь редкий образ, интеллигентной русской женщины, ставшей по-настоящему деятельной христианкой, расточавшей в самые горькие минуты духовную помощь и поддержку всем, кто только к ней приходил за ними».

Никакие испытания не могли сломить духа матери Марии, но она физически не выдержала страшных условий лагерной жизни. В последний раз ее видели живой в марте 1945 г. Во время поверки мать Мария, изнуренная голодом, простудой и дезинтерией, упала и не могла подняться без посторонней помощи. После поверки всем больным женщинам велено было выйти из барака без вещей.

В своих напечатанных в сборнике «Мать Мария» воспоминаниях о лагерных с нею встречах И. К. Вебстер говорит:

«Матери было приказано оставить свои очки.

Когда она запротестовала, что без очков ничего не видит, их с нее сорвали. Пришел грузовик, и их всех увезли.