Эрвин Штриттматтер - Погонщик волов

И за разговором она почти не обращает внимания на Лопе. В конце концов ему четырнадцать лет. А обе девочки уже в спальне.

— Ох, накличешь ты с этими бабами беду на свою голову, — так говорит мать господину конторщику.

— Ты что имеешь в виду, Матильда?

— Не прикидывайся дурачком. Всей деревне известно, что эта хромуля ходит теперь к тебе.

— Но, Матильда, прошу тебя! Мы просто…

— Учти, так дешево ты с ней не разделаешься, как со мной. Ты только представь себе, а что, если у младенца будут такие же култышки? Придется тебе тогда прямиком отправляться в шахту, чтобы хоть что-нибудь заработать. Или ты думаешь, Венскат согласится кормить твоего калеку?

Господин конторщик бросает на Лопе боязливый взгляд. Лопе обрезает прутья, а мать больше и не думает таиться.

— Со старухой, женой управляющего, это еще куда ни шло. Это никому не бросалось в глаза. У нее есть муж. Но только учти: Фриде с ее недоделанными ногами как раз и нужен такой дурак, как ты.

Господин конторщик вскакивает. Должно быть, и в нем где-то на самом донышке спрятан остаток мужского характера. С бледным как мел лицом он наступает на мать.

— Я попросил бы тебя, Матильда. — И тут Лопе первый раз в жизни слышит, что господин конторщик умеет рявкать, как отец, как управляющий, как все остальные мужчины в имении. — Да ты, никак, ревнуешь, старая кочерга?

Мать всплескивает руками и заливается смехом. Смех у нее лязгающий, словно звенья цепи… Она бросает взгляд на Лопе.

— Вы только поглядите на этого благородного козлика!.. Я ревную? Ха-ха-ха! Я — старая кочерга?! Да черт тебя под… — Мать от злости захлебывается словами. — Это ж надо, как он зазнался, писака поганый! Учителишка недоделанный! Я — и ревную?! Нет, люди добрые, вы только послушайте…

Судорожно выпрямясь, бледный как полотно, господин конторщик направляется к дверям. Брань матери летит за ним вслед. Сразу же после этого возвращается домой отец. Сперва он бросает взгляд на Лопе, потом, моргая, разглядывает мать.

— Ты зачем стираешь это шматье? Я тебе сколько раз говорил, что ты все равно ни гроша от него не получишь. Он с голодухи все ногти себе обгрыз.

— Заткни хайло! — говорит мать, вываливая на стол дымящиеся картофелины.

После этого вечера господин конторщик долго не кажет глаз к Кляйнерманам. Зато Лопе частенько наведывается к нему, чтобы там без помех читать свои книги. Возможно, господин конторщик втайне радуется, когда они оба занимаются тем, что не по нраву матери.

— Он, поди, не меняет теперь рубашки по три недели? — как-то в воскресенье осведомляется мать. — Ты загляни к этому дурню и возьми у него белье в стирку.

Господин конторщик извлекает из-под подушки свои цветные рубахи. И Лопе кажется, будто у него в глазах сверкают слезы.

Нет и нет, Фердинанд давно уже не муж Матильде, но он как был, так и остался ее большим ребенком. После того как Матильда вышла за Липе, Фердинанду нельзя слишком близко подходить к ней. Но ведь и Липе ей не муж. Это знает в имении каждая собака. Одному богу известно, с кем из деревенских ей приходилось спать, может, и не с одним, а с несколькими. Матильда своими тайнами ни с кем не делится.

А Фрида Венскат по-прежнему регулярно шкандыбает в контору. Ей ни разу не было дозволено прихватывать с собой для стирки грязное белье Фердинанда. Старик Венскат очень дорожит своей репутацией. Он как-никак лейб-кучер и в этом качестве иногда часами возит милостивую госпожу по лесу, потому как ей требуется озон.

Год прокатывается над людскими головами и уходит, изменив людей. Он ложится усталостью на плечи мужчин. Он проводит морщинки под глазами у молодых женщин. Он выманивает новых путешественников по жизни из материнского чрева, он нещадно сбивает с ног старых, слабых и больных, он возвращает их тела всепоглощающей земле. Жаждой роста наполняет он колос-кормилец. Год, целый год. Он не может пройти мимо человека, не задев его.

Вызревающее лето жужжит над землей. Оба сына его милости не сегодня-завтра станут студентами. Пока же они не без помощи Маттисена обучаются в старшем классе гимназии.

Наступили летние каникулы. Замок и парк заполнены смехом и громкими криками. Вечер. Прохладный воздух. В затихшем парке дрозды своими трелями убаюкивают день. Вдруг перед замком останавливается легковой автомобиль. Взвизгивают тормоза. Этот звук достигает ушей сидящего на лежанке Лопе. Держа в руке последний веник, Лопе подходит к окну. Там он видит мать, которая с полными ведрами стоит у колодца. Мать окидывает острым и критическим взглядом запыленную машину. Из машины выходят Дитер и Ариберт в сопровождении двух девиц. Господские сынки явно привезли с собой лекарство против деревенской скуки.