Эрвин Штриттматтер - Погонщик волов

Фердинанд сидит на церковной скамье, там, где должна бы сидеть мать. Он задумчиво смотрит перед собой. Мальчики переглядываются друг с другом. Девочки в парадных платьях кажутся важными и незнакомыми. Пастор приветлив и исполнен кротости. Просто не верится, что эти руки во время урока способны со свистом опустить линейку на конфирмантскую спину. Люстра увешана пестрыми венками из бумажных цветов — это постарались девочки. Во всей церкви — ни одного свободного места. Его милость с благосклонной улыбкой смотрит вниз с хоров. Ее милость с материнским теплом оглядывает девочек. Фрейлейн Кримхильда скучливо и не без скрытого раздражения поигрывает своими длинными перчатками.

Пауле Венскат и Лопе получили в подарок от господ новенькие молитвенники. На обложке золотыми буквами выписаны их имена. Оба приглашены в замковую кухню на послеобеденный кофе. Солнечные лучи насквозь просвечивают стеклянное тело Спасителя в алтарном окне.

Коленопреклонение перед алтарем. Священнослужитель подает им хлеб из какой-то коробочки. Когда Лопе с Трудой и Элизабет играли в «папу, маму и ребенка», им доводилось есть бумагу. Эту бумагу Лопе невольно вспоминает, когда священная остия расходится у него на языке. Лопе обводит глазами круг коленопреклоненных детей. Многие в ожидании святого причастия даже чуть высунули язык. Лопе знает, что, сиди он сейчас на хорах, его наверняка бы разобрал смех при взгляде вниз. Но потом на сцене появляется чаша с вином. Лопе еще в жизни своей не пробовал вина. В книгах, в школьных стихах, в Евангелии, наконец, часто идет речь о вине. Наверно, вино такое же сладкое, как сироп от сливового варенья. Лопе готовится отхлебнуть изрядный глоток, но он не успевает даже толком смочить губы, как пастор отбирает у него чашу. То немногое, что попало ему на язык, имеет кислый привкус и отдает брожением. Нет, она вовсе не сладкая, Христова кровь. Лопе ждет великой перемены. Сейчас она свершится. «Внутренне», — предупреждал пастор.

На миг его охватывает легкое смятение среди всех этих непривычно разряженных конфирмантов. «Началось», — думает он. Но это длится только миг, после чего все остается таким, как было. Лопе не ощущает перехода в новую жизнь. И дети не становятся меньше, и сам он не становится большим, как взрослый.

Альберт Шнайдер такой же наглый, как и был. Мария с матерью сидит на скамье среди других зрителей. Она глядит на Лопе долгим взглядом.

После обеда Лопе и Пауле робко сидят в замковой кухне. Кухарка Минна приносит им кофе с пирожным. Они молча уничтожают гору пирожных, высящихся на тарелке, а попросить еще кофе не смеют.

— Когда придет милостивая госпожа, не забудьте встать и поклониться, — наставляет их Минна. Они начинают жевать быстрей, чтобы уйти до того, как придет милостивая госпожа. Но госпожа приходит через минуту, и платье на ней шуршит, будто ветер в лесу. У мальчиков набиты рты. Пауле вскакивает со стула.

— Сидите, сидите, ешьте на здоровье, — говорит милостивая госпожа по-матерински ласковым тоном. Может, она вовсе не такая уж страшная. Служанки — они всегда любят подпустить важности.

— Сегодня у вас знаменательный день, вы уже не сможете больше вернуться в детство, — говорит ее милость.

Оба, не переставая жевать, мотают головой.

— Минна, принесите мне, пожалуйста, чашечку кофе, чтобы я могла попить вместе со своими гостями.

От этих слов у Лопе кусок попадает не в то горло, он начинает кашлять с полным ртом, так что крошки разлетаются по всей скатерти. Ее милость даже зажмуривается.

— Минна! Стул, разумеется, тоже принесите.

Минна приносит стул. Но милостивая госпожа все еще недовольна.

— Вы очень невнимательная, Минна, — выговаривает она служанке, — разве вы не видите, что у мальчиков… я хочу сказать — у молодых людей больше нет кофе?

Минна склоняется в низком поклоне и говорит вполголоса:

— Прошу прощения, ваша милость.

Пауле Венскат изо всех сил дважды наступает на ногу Лопе. Лопе ничего не чувствует. Зато милостивая госпожа говорит:

— Ах, простите, господин Пауле, если я вас нечаянно задела.

Пауле становится красный как рак и с набитым ртом отвечает:

— Обалдеть можно! Я-то думал, что толкаю Лопе.

— Не беда, — утешает его госпожа. — Ну как, рады вы, что стали взрослыми?

— Само собой, — отвечает Лопе, — теперь нас, по крайней мере, никто лупцевать не будет.

— Уж ты и скажешь!

Молчание. Пауле с аппетитом уничтожает сливовый пирог.