Эрвин Штриттматтер - Погонщик волов

— У-у, каналья!

Управляющий Конрад медленно спускается по лестнице, уступая место пробирающемуся вперед Липе. Липе пытается оглядеться в едком дыму. Лишь через некоторое время Липе уясняет себе положение и хватается за ремень, валяющийся в луже. Он успевает хлестнуть Лопе раза два или три, но тут Блемска, не говоря ни слова, вырывает ремень у него из рук.

— Смотри, как бы я тебя тоже не отлупцевал, слюнтяй!

Липе пятится назад, остальные кучера выдвигаются вперед.

— Это не он виноват, Липе. Он тушил!

Липе с бессмысленным выражением лица глядит на мальчика. Лопе уже не плачет, но лицо его под размазанной копотью бело как мел, и крупные, величиной с горошину, слезы катятся из покрасневших глаз.

Часом позже Стина, горничная, заявляется в кухню к Кляйнерманам. Липе должен явиться к его милости вместе с сыном. Липе надевает свой черный костюм, что для церкви. Мать моет Лопе лицо и уши, после чего отец и сын отправляются в замок.

Липе робко стучит в дверь приемной. Стина довела их до этой двери и тотчас исчезла. В приемной ворчит собака. Появляется лакей Леопольд и открывает им дверь. Леопольд шикарно разнаряжен. Почти как деревенские парни на карнавале. У Леопольда полосатая куртка, бархатные штаны пузырями — чуть ниже колен и белые чулки, какие иногда носят девушки. На башмаках Леопольда поблескивают серебряные пряжки.

— Вам чего? — неприветливо спрашивает Леопольд.

— Мы к господину ландрату, — шепотом отвечает Липе, — потому… он нам… Стина приходила… она сказала, чтоб мы пришли… не знаю…

— Эк хватился, да ландратом он был семь лет назад! Неужто вы до сих пор не знаете, что пришли к господину фон Рендсбургу?

— Леопольд, пропустите Кляйнерманов, — говорит его милость из своего кабинета, и Леопольд с поклоном указывает им нужную дверь. Они входят. Липе держит в руках свою твердую шляпу, а сам нагибается. Лопе думает, что отец что-то потерял, и тоже начинает шарить глазами по ковру, но там ничего не лежит. Они останавливаются в дверях. Милостивый господин что-то пишет.

Все стены в кабинете милостивого господина сплошь уставлены книгами. Книги, книги, до самого лепного потолка. На корешках — золотые надписи. Как много сказок про золото и драгоценные камни может уместиться в этих книгах! В расписных горшках растут диковинные цветы. Листья у них широкие, как лопата для хлеба. На той стене, что с окнами, висят картины. На картинах нарисованы мужчины с усиками и женщины с голыми плечами. Головы у мужчин величиной с голову Лопе — какой он видит ее, когда смотрит в зеркало. И еще в комнате есть толстомордая собака. Она еще ни разу не показывалась на усадьбе. Только один раз видел Лопе эту псину всю в черных и белых пятнах, когда сидел в парке на своей скамье. Она тогда поскребла лапами между цветов и уселась для своих дел. Собака разъезжает с его милостью в карете и в машине.

— Подойдите поближе, Кляйнерман.

Большой пес поднимается с места и обнюхивает отца. Потом он проводит носом по босым ногам Лопе.

— Вот скотина, — рявкает Лопе и получает за это от отца хороший пинок.

— Кляйнерман, расскажите, пожалуйста, как обстояло дело… Я имею в виду пожар…

Отец, запинаясь, рассказывает все, что знает. Он старается говорить по-образованному и с ужимками, все равно как Труда, когда отвечает урок. А Лопе смеется, глядя на собаку. Та сметает хвостом карандаши и бумагу со стола его милости. Отец нагибается, поднимает карандаш и шепчет Лопе:

— А ну, подними!

Лопе поднимает бумагу. Его милость в нетерпении взмахивает рукой:

— Да будет вам, Кляйнерман, рассказывайте дальше…

— …тут все и кончилось, — продолжает отец, — но Блемска сказал, что пожар был всамделишный, и тогда я нашел Лопе… нашего Лопе, я его тогда взял и… ну, отлупцевал я его… хотел отлупцевать, но тут Блемска…

— Вы тоже видели, как Блемска бил моих мальчиков?

— Нет, это уже кончилось, да я думаю, что тогда уже вообще все кончилось.

— А другие кучера это видели?

— Я знаю… нет, не знаю… точно не знаю… ну да, Мюллер, вот Мюллер, он, собственно говоря… Мюллер вот, был он или не был? Мюллер был.

Лопе кивает.

— Когда пойдете домой, пришлите ко мне остальных.

— Слушаюсь, милостивый господин. — И Липе щелкает стоптанными каблуками, отчего слегка теряет равновесие.

— Ну, мальчик, а теперь расскажи ты, что знаешь, только не лгать, не лгать, не то… не то я велю жандарму забрать тебя.

Лопе пытается представить себе, как это будет выглядеть если ручищи жандарма Гумприха его схватят, и, заикаясь от страха, начинает: