Олеся Градова - Танец с жизнью. Трактат о простых вещах

— Но они обещали тебе, сулили какое-то «вознаграждение» или нет?

— Нет, мы никогда не обсуждали дела…

У меня было четкое ощущение — ОН ВСЁ ЗНАЛ. Все мои вопросы, и готов ответить на них. Сицилианская защита выпускника философского факультета. Я вряд ли его переиграю. И еще я поняла, что значит слово «сдал» — он просто откупился от них мною. Из самосохранения. Чтобы защититься от прессинга, который чувствовал со стороны Дамира. Подставил меня. Чтобы спасти Нину и себя.

Брусникин продолжал меня воспитывать:

— Ты должна остановиться — прешь как танк, не замечаешь людей вокруг себя. Только проекты, бюджеты, тендеры…

— Они сыграли не на жажде наживы. Обещали мне подключить союзника, Мефистофеля. И тогда я бы реализовала свою давнюю мечту. Я хочу написать книгу. Как ты считаешь, это тянет на сюжет?

— Наверное, да.

— А это не будет сведением счетов?

— Я думаю, что нет.

— А я думаю, что это отличная месть! — Я пыталась хоть немного отыграться в последнем раунде. — В феврале ты приглашен на презентацию…

Мы практически завершили разговор, но на счету моем были одни «нули». Однако он почему-то медлил, как будто не хотел полностью сворачивать тему.

— А вот Нина похудела от его массажа.

— Я тоже… похудела, — с иронией произнесла я. — Вадим, мне было прямо сказано: «Брусникин тебя заказал. Он хотел тебя уничтожить».

Я пошла ва-банк, прижала его к кожаному креслу своей «исповедью».

— Как ты могла подумать? Я же тебя предупреждал! Он просто увидел тебя на сайте…

— Идеальную жертву, на сайте крупной компании, с хорошей должностью.

Все, разговор окончен. Стало неинтересно нарезать круги. Ничего я не вынесла из нашего диалога с Брусникиным. Действительно, «дешевые понты», как говорил Дамир. Я ждала ответы на свои вопросы, но вновь запуталась в чужих показаниях. Я шла по длинному коридору с бесчисленным количеством дверей, пытаясь нащупать твердь, но продолжала утопать в трясине собственных сомнений.

Он сдал меня. Ему посулили награду, он расплатился мной за свое благополучие. Но сделка сорвалась — что теперь сделают с ним? С его семьей? Или он найдет им новую жертву, более сговорчивую и готовую к самой грязной работе?

А что остается мне? Жить так, как будто с меня сняли кожу, а для того чтобы двигаться, прилагать вдесятеро больше сил… Со страхом ходить по ночным улицам и умирать от бесконечных длинных гудков в телефоне сына. Но я должна, я обещала себе выйти из этой ситуации сильной. Это должно стать толчком для духовного роста, а не духовной смерти. Отныне я ввожу новую систему весов — сравнивая возможность «быть» с возможностью «не быть».

Главное, научиться сохранять равновесие, и как бы не раскручивалось блюдечко жизни — я должна стоять в центре, балансируя между черным и белым, добрым и злым, не принимая с фанатизмом ни одну из сторон. И вывод, который я сделала из этой истории, как не прискорбно, слишком прост и не оправдывает написанных ранее страниц, ибо уже придуман любимым мною Джоном Фаулзом, в последней главе, в «сверхзаповеди», которая открывается Николасу Эрфе. «И я понял, что все упирается в Алисон, в мою верность ей, которую нужно доказывать ежедневно. Зрелость, как гора, возвышалась передо мною, а я стоял у подножия этого ледяного утеса, этого невозможного, неприступного «Не терзай ближнего своего понапрасну»…».

Одна-единственная заповедь, соединившая в себе все десять, я всегда знала о ее существовании, всю жизнь пыталась ей следовать, но снова и снова нарушала. Почему я теперь удивляюсь, что есть кто-то, который так же, как и я, нарушает одну-единственную сверхзаповедь?

Каждый день моя любовь к тебе меняла свое обличье. Как женщина, переодевающая платье, она была неузнаваемой и чужой. Иногда решительной и готовой бороться за свое счастье, иногда нежной, потому что была слаба. Каждое утро я просыпалась только с одной мыслью — сегодня еще один шаг к тому, чтобы забыть тебя.

Я стираю в телефоне короткие сообщения, как единственные вещественные доказательства твоего присутствия в моей жизни. Душа вытряхивает остатки воспоминаний о тебе, перечитываю эсэмэски и осторожно, как хирург на операции по извлечению осколков из мякоти сердца, подтверждаю клавишей «удалить»). DELETE. Бесследно. Безвозвратно. Каждый шаг по лестнице приближает к мысли, что ты больше не позвонишь. Вычеркиваю твой номер из мобильной записной книжки на ходу… Так проще не ждать.