Олеся Градова - Танец с жизнью. Трактат о простых вещах

Он вздохнул с облегчением — он явно ждал другого! Судя по моему возбуждению, он думал, что я, как минимум, скажу про свою беременность.

— Мой сын стал мусульманином. Возможно, он изменил себе карму. Когда принимаешь Бога, тебе прощаются все грехи. Может, это избавит его от того проклятия, которое висит надомной и моим родом… И я… я должна уважать его выбор.

Мне нужна была его реакция. Ведь моего ребенка вывели из-под удара. Он должен был ответить на мою провокацию, точнее, на попытку «испросить совета». Но я словно подкинула дрова в огонь его внезапно возникшей ненависти ко мне.

— Ну что ж… Он стал белым! Значит, все — отныне нам не по пути!

— Он всегда был белым. И что я могла сделать? Он сам взял и изменил свою карму. И я уважаю этот выбор. Я куплю ему Коран, куплю коврик…

— Что ты понимаешь в карме? Он конченый человек, а ты еще собралась покупать ему какой-то коврик! — Он вылил еще недопитый чай в раковину.

Я схватила кружку, опасаясь, что такая же участь постигнет и мой добытый с трудом напиток.

— Я не намерен больше говорить с тобой. Уходи. Это твои проблемы и тебе думать, как их решать.

Я пыталась свернуть тему, чтобы не оставить позиций раньше, чем это задумано в моем плане. Я предполагала, что со мной хотя бы поговорят. Поэтому опять бросила ему наживку.

— А у меня, правда, все паршиво. Одна за другой посыпались проблемы. В лифте застряла, опоздала на работу, уволили ключевого куратора из администрации Ющенко, скандал на работе, срывается контракт…

На его лице появилось трудно скрываемое удовлетворение от услышанного:

— Это только начало. Дальше будет хуже. Мои покровители защищают тех, кто рядом со мной. Теперь ты лишена их защиты.

— Ну что же, значит, теперь мне потребуется в десять раз больше воли и сил, чем раньше, но у меня нет выхода — я должна выжить, чего бы это ни стоило.

— Увидишь, твои беды — это только начало. Твой сын сбился с пути, и это необратимо. И никакие коврики вам не помогут, — он все-таки улыбнулся.

— Я думала, ты дашь мне совет, как с этим жить. Ты же тоже был в исламе. — Уж если я собралась вести себя дипломатично, лучше бы я не возвращалась к этой теме. Второй серьезный прокол.

— Я отдал этому Богу пятнадцать лет своей жизни и считаю, что просто потерял время! И ты пришла не за советом. Ты уверена в себе, ты несешь черт знает что — купишь Коран, купишь коврик! Ты пришла поколебать мои убеждения, но это еще никому не удавалось сделать!

«Надо соскочить с темы религиозной розни, — срочно соображала я, — из-за этого немало войн разгорелось в глобальном мире, одна потасовка в Кельне чего стоит… А я ожидаю какой-то толерантности… Надо вернуться к тому, на чем мы расстались».

— Дамир, я все-таки хочу знать, что сказал про меня Антон. Я уверена, что услышала не всю правду.

Я понимала, что какие-то там проклятия не могут перевернуть представление о человеке, которого ты считал близким, — ведь сам Учитель когда-то спас свою жену, когда над ней навис рок. Почему же Дамир так легко отступился, почему он покрывался холодным потом от одного моего прикосновения? Или это тоже игра и разные спецэффекты для пущей убедительности?

— У тебя плохая карма. Антон сказал: «Я понимаю — работать, но спать с грязной женщиной!» Я порчу себе карму, забирая твое проклятие на себя! Через секс это пристает ко мне. А я хочу идти дальше. Через год я буду очень сильным. Я буду менять основы мироздания… — Он стал говорить быстро, отрывисто, словно вколачивая слова в мой размягченный мозг: — Мы дали тебе шанс, оказали тебе милость, предложив спасение, но ты оказалась не готова! Мы разговаривали как деловые люди, ты договорилась с Антоном. Ты нарушила слово. Черные этого непрощают. Люди месяцами копят деньги, чтобы заплатить. Цену назначаем не мы. Ее назначают высшие. Антон даже сделал тебе скидку в три тысячи евро.

— Там еще и дисконты делают? — не к месту решила пошутить.

Его передернуло. Я опять почувствовала себя на волоске от провала.

— Эти твои понты, я их ненавижу!

— А я ненавижу слово «понты». — Я вышла из образа испуганной лани и превратилась в роковую «Клеопатру». — Тем более что ты неправильно их употребляешь.

— Мне простительно, я не русский.

— Может, ты хочешь сказать: «интеллектуальная спесь», которую надо сбить? — Я снова провоцировала его, теперь уже откровенно цитируя» Блеск и нищету».

— Ты не слышишь, ничего не хочешь понимать. Я говорил тебе, объяснял, но ты не готова, тебе это не интересно. Антон сказал мне, что ты пытаешься играть в свою игру. И сделать меня частью своей партии. Но это еще никому не удавалось.